Северная война

Нашли сухую полянку со следами старого кострища, по центру которого лежал мятый медный котел, из сосновых веток и корневищ разожгли высокий и жаркий костер. Посадив Петра на толстую подстилку из наломанных пышных еловых лап – спиной к пламени, Егор стянул с его ног низкие кожаные сапоги, стащил английские шелковые, но далеко не первой свежести носки, полой своего камзола старательно растер замерзшие царские ступни – размера, дай бог, сорокового, может, сорок первого…

– Хорошо-то как! – зажмурился от удовольствия Петр, прикладываясь в очередной раз к Егоровой пузатой фляге, наполненной живительной медовухой. По другую сторону костра отогревался Антон Девиер, негромко ругаясь по-голландски – на подлых и коварных птиц, которые, летая над камышами многочисленными стаями, знатно изгадили его охотничий костюм и модную шляпу-пирожок.

Из-за высоких кустов ракитника показались радостные Андрюшка Соколов и Василий Волков, о чем-то весело переговаривающиеся между собой.

– Государь! – увидав царя, тут же посерьезнел Соколов, вытягиваясь в струнку. – Разреши доложить о славной виктории!

– Здравствуй, Андрюшка, здравствуй! – искренне обрадовался царь. – Садись напротив меня – вон на тот березовый пенек. Рассказывай подробно – откуда разжился этим фрегатом? Где твой полк? Вообще – как дела?

– Можно я по порядку поведаю? – солидно откашлявшись, спросил Соколов. – Значит, дело было так. Подошел мой Александровский полк к Назии, встал там лагерем. Шведы? Нет, не встречались. Крестьяне местные сказывали, что два неприятельских батальона – под командованием генерала Кронгиорта – останавливались лагерем недалеко от Назии еще в самом начале июня месяца. Потом ушли куда-то – в сторону реки Волхов… А уже к следующему вечеру к нам в лагерь и пожаловал этот самый Прохор Погодин, который поручиком служил в шведском Ниеншанце. Он еще за две недели до нашего прихода получил тайное письмо от Сеньки Ростова – воеводы староладожского. В письме было сказано, что вся семья Погодиных – включая детишек малых – находится в дальнем остроге, а сам хуторок погодинский, что под Новгородом находится, отписан под царскую руку – вместе со всем имуществом и скотиной. Предлагалось Прохору в том послании – помощь оказать русскому воинству. За что и было обещано полное и безоговорочное помилование. Вот этот Погодин и подступился ко мне, мол, располагайте, готов помочь и искупить, смыть кровью… Сперва-то я думал, – смущенно покосился на Егора, – обязательно дождаться господина генерал-майора, как и было договорено. А тут Прохор, понукаемый усердием и желанием заслужить полное прощение, мне и сообщил, что, мол, к Ниеншанцу – со дня на день – прибывают два шведских корабля. Встанут на якоря у самого обрывистого берега, даже сходни длинные будут переброшены с бортов на сушу. Мол, можно и корабли эти легко пленить… Я, конечно же, задумался, засомневался: что мне делать с теми кораблями? Морока одна. Да и Александр Данилович ничего не говорили про это… А тут к нам в Назию прибыл Бровкин Алексей Иванович, маркиз де Бровки…

– Алешка здесь? – удивился царь.

– А как же? Кто бы тогда шкипером был на нашем фрегате? Александровский-то полк – воинская часть сугубо сухопутная… И не один прибыл полковник Бровкин. Да ладно, сами потом все увидите… Так вот, Алексей Иванович, как узнал про эти корабли, так сам стал не свой: у него же патент капитанский, полученный в самом Амстердаме. Короче говоря, уговорили они меня… Кто – они? Сами скоро увидите! Ну, как пришли к крепости шведские корабли, так нам Прохор Погодин сразу и просигнализировал, прислав местного чухонского пацана… Пошли, благословясь, на Ниеншанц. Ночью на крепких рыбацких лодках переправились через реку Неву. Это Погодин заранее договорился, заплатив собственными деньгами, с жителями русских деревенек Палениха, Фроловщина и Усадьба Одинцово, – Соколов замолчал, переводя дух.

– Ну, что было дальше, любезный? – не выдержал Егор. – Не тяни уж кота за его пушистый хвост, продолжай!

Андрей улыбнулся – широко и беззаботно:

– Взяли, конечно, и крепость, и корабли![26]

– Молодцы, виват! – радостно воскликнул Петр.

– Что с потерями? Подробности доложи! – потребовал Егор.