– Слушаюсь! – Бухвостов расслабился и стал дельно рассказывать: – В обеденное время через реку на рыбацкой шняге спешно переправился Юхно Онфимов – крестьянин села Лигово. Он рассказал, что около новой шведской деревни Купсино (по-русски – Зайцево), что расположена на берегах невеликой реки Волковки, появились передовые конные разъезды генерала Кронгиорта. Я тут же объявил общую строгую тревогу, выставил охранные посты. Судя по выстрелам на западном берегу Невы, Юхно не соврал…
– А кто по кому там стреляет? – перебил Феодосия царь.
– Скорее всего, это шведские гренадеры расстреливают в селе Спасском русских рыбаков и крестьян, – хмуро предположил Андрюшка Соколов. – Кронгиорт уже знает, что Ниеншанц пал, наверняка знает или просто понял, что русские части переправились через Неву на рыбацких лодках. Вот и наказывает тех, кто, по его мнению, повинен в этом… Да, теперь будет совсем непросто переправиться на западный берег: шведы будут открывать огонь по любой лодке, которая отчалит от берега восточного. Правда, ночи-то уже темные, можно и прорваться…
– Это еще не все, господин полковник! – чуть повысил голос Бухвостов. – Есть и другие плохие новости.
– Что там еще? Докладывай!
– Два часа с половиной назад приплыла еще одна лодка – из старинной деревни Каменки, что находится на месте впадения самого северного рукава Невы в Финский залив. Гаврило Логвинов, что был в той лодке, поведал о тревожных известиях. Первое – с севера спешно следует шведский пехотный полк. Неприятель уже начал переходить через реку Сестру, солдаты ремонтируют старый мост, завтра непременно будут здесь…
– Откуда идет этот полк? – озабоченно нахмурился Петр.
– Из крепости Кексгольм,[29]
что выстроена врагом в северо-западном углу Ладожского озера. Крепость та мощная, в ней да на мызах окрестных шведы завсегда держат до двух полноценных полков… А второе еще хуже будет, государь! Около устья все той же реки Сестры рыбаки поутру видели четыре шведских фрегата и бригантину. Эти суда идут от города Выборга. Да и в Ладожском озере имеются шведские пушечные корабли, которые запросто могут подойти к Ниеншанцу от крепости Нотебург… Как бы блокады не получилось! Я уже распорядился – у каждой крепостной пушки на ночь оставить по надежному расчету, часовым на стенах – постоянно факелы жечь, непрестанно осматривая окрестности…– Пройдемте уже, господа, в крепость! – предложил Егор. – Над картами поговорим подробно, обсудим все перед сном.
Внутри крепости было достаточно тесно: все же Ниеншанц не был приспособлен для расквартирования целого полка. Около стационарных крепостных строений везде были расставлены летние светло-бежевые армейские парусиновые палатки, между ними были натянуты крепкие веревки, на которых сушились многочисленные солдатские подштанники и портянки.
– О, мой великий Бог! – сморщив свой милый носик, непритворно возмутилась по-немецки Луиза. – Какие незабываемые ароматы! Откуда взялись здесь эти палатки? Ведь еще вчера они стояли перед крепостными воротами…
– Один батальон у нас раньше размещался в самой крепости – в бревенчатых казармах, а два другие – в армейских палатках, что были выстроены ровными рядами за крепостными стенами, – немного смущенно объяснил подполковник Бухвостов. – Но после получения известия, что с севера подходит шведский полк, я приказал всем переместиться в крепостные пределы. Дело в том, что вокруг Ниеншанца лес вырублен в радиусе одной четвертой части версты, а дальше начинается взрослый сосновый бор, из-за деревьев которого очень даже удобно вести ружейный огонь по парусиновым палаткам…
Они расположились в отдельной просторной избе, занимаемой раньше шведским комендантом Ниеншанца. Разложили на столе многочисленные карты, зажгли полтора десятка свечей, долго и жарко спорили, ругались до хрипоты. Луиза, еще плохо понимавшая по-русски, очень быстро заскучала и вскоре уснула, свернувшись калачиком в старинном массивном кресле. За крохотным окошком вскоре полностью стемнело.
Наконец Егор, которому уже достаточно надоела это бестолковая словесная перепалка, попросил всеобщей тишины и выступил со следующей речью: