Северная война

– Ничего, господин полковник, прорвемся, Бог даст! – успокаивающе заявил сержант Ванька Ухов. – Ветер-то дует прямо в лицо. Знать – с юга! Вот и в лесу будем ориентироваться по ветру. Хотя бы – по верхушкам деревьев…

– Хватит болтать о пустом! – прервал подчиненных Егор. – Лучше повторите еще раз слова и фразы шведские, которым Прохор Погодин учил: «Стой, кто идет?», «Прочь с дороги!», «Молчать, скотина!», «Батогов захотел?», прочее… – обернулся к другим своим сотрудникам, одетым в форму Александровского полка: – Гранаты ручные тщательней спрячьте под одежду! Вы же, если что, пленных русских солдат будете изображать. Откуда у пленных могут быть гранаты? Внимательней надо быть, олухи! Не бывает мелочей в нашем многотрудном деле!

Сквозь густые ветви деревьев замелькали далекие шведские костры, от которых долетал веселый гогот, звуки протяжных и торжественных песен, изредка в воздух постреливали из ружей и пистолетов.

– Не иначе, праздник какой-то у наших варяжских приятелей, – предположил Егор. – То ли день рождения Карла Двенадцатого, то ли – очередная годовщина его восхождения на трон. Впрочем, нам все это очень даже на руку…

Шведские костры, наконец, остались далеко позади.

«Метров через триста—четыреста можно будет и на берег сойти, пора уж!» – решил про себя Егор и принялся тихонько шептать себе под нос один стишок, который всегда – в своей прошлой, в смысле в будущей, жизни, бормотал – в преддверии жаркой схватки:

Ночь, звезды – кучей бесформенной высыпали.
Вдалеке – тоскливо воет собака.
За нами – по черной корявой улице
Смерть крадется – на мягких лапах.
Как паскудно – воет эта собака!

Окраина городка этого, кладбище:

Свежих могил – ряд бескрайний.
Прямо-таки – моржовое лежбище,
Какой-то Большой Генерал – крайний.
Обычное – в общем – кладбище.

Дальше – серое пепелище.

Вроде – здесь была товарная станция?
А вот те развалины обгоревшие – где ветер свищет?
Не помню уже: после контузии – прострация.
И только – серое пепелище.

Я дырку в гимнастерке – для орденка

Проковырял еще вчера, однако.
Это мы – недавно, не спеша,
Проходили здесь – на мягких лапах.
Все готово, блин, для орденка…

– Здорово это получается у вас, господин генерал-майор! – шепотом восхитился Иван Ухов и неожиданно сообщил: – А про этих моржей мне дядя рассказывал, мол, на северо-востоке Сибири их очень много, прямо – видимо-невидимо… Моржи, они очень похожи на обычных тюленей балтийских, только крупнее гораздо. А еще у них клыки длинные торчат из усатых пастей. Весит один такой морж – как пяток самых больших деревенских свиней. Они плавают по северным морям на больших цветных льдинах и только так спасаются от лютых и злых белых медведей…

– Как дядю-то твоего зовут? – вежливо поинтересовался Егор. – И где это он моржей столько видел – «видимо-невидимо»?

– Зовут его Ухов Николай Николаевич, он много лет назад уезжал искать тайные земли восточные. Вместе с Семеном Дежневым и Федотом Поповым, по Указу Алексея Михайловича, отца царя нашего. Дядя Николай мне много рассказывал о том своем путешествии: про моржей, белых медведей, других диковинных и лохматых зверей – размером с каменный дом. А дядя жив и здоров, у него маленькая деревушка под Можайском. Старенький он уже совсем, а все мечтает, что когда-нибудь снова отправится в те края…

Лодки пристали к низкому и болотистому берегу, члены отряда выбрались на пышный и мягкий мох и, выстроившись в цепочку, в полной темноте зашагали на северо-восток, обходя стороной позиции шведских батальонов. Егор шел первым, выбирая направление так, чтобы ветер скользил по его правой щеке, стараясь двигаться совершенно бесшумно, что было совсем даже и непросто: иногда под ногами начинала предательски чавкать и хлюпать густая болотная грязь.

«Где-то совсем недалеко от этого места в двадцать первом веке будет находиться наземный вестибюль станции метро „Ладожская“! – не преминул отметить внутренний голос. – А если резко свернуть на север, то можно выйти на место, где некогда стоял дом, в котором ты провел (проведешь?) все свое детство и юность…»

Впереди звонко и приветливо зажурчала вода.