Северное сияние

Если бы она только знала Лондон так, как знала Оксфорд! Тогда бы она знала, каких улиц следует избегать или где добыть немного еды; или даже в какую дверь постучать и попросить защиты. В ту холодную ночь темные аллеи вокруг казались живыми, наполненными движением и скрытой жизнью, о которых она не имела представления.

Пантелеймон преобразился в дикую кошку и сканировал темноту пронзающими ночь глазами. Иногда он останавливался, ощетиниваясь, и Лира спешила прочь от входа, в который готова была войти. Ночь была полна звуков: взрывы пьяного смеха, два хриплых голоса, затянувших песню, рёв и стоны какой-то несмазанной машины в подвале. Лира осторожно шла мимо всего этого, держась тени и узких аллей; ее обостренные чувства смешивались с чувствами Пантелеймона.

Время от времени перед ней вставала широкая освещенная улица, где гудели и искрили трамваи под ямтарическими проводами. Для пересечения лондонских улиц существовали правила, но она ими пренебрегала; когда же её кто-нибудь окликал, Лира убегала.

Хорошо быть снова свободной. Она знала, что Пантелеймон, мягко ступая кошачьими лапами позади нее, испытывал ту же радость, что и она, снова оказавшись на открытом воздухе, даже если это был мрачный воздух Лондона, пропитанный дымом, сажей и лязгом металла. Настанет момент, когда придётся обдумать то, что они услышали в квартире госпожи Коултер, но не сейчас. И, в конце концов, нужно будет найти место, где можно поспать.

На перекрестке у угла большого универмага, чьи окна ярко отсвечивали на мокром тротуаре, находился фургон-кафе: маленький домик на колесах с прилавком под деревянной откидной створкой, которая качалась, подобно тенту. Желтый свет мерцал внутри, и аромат кофе распространялся вокруг. Одетый в белое пальто владелец, наклонившись над прилавком, разговаривал с двумя или тремя клиентами.

Это было соблазнительно. Лира шла уже больше часа, ей было холодно и сыро. С Пантелеймоном в образе воробья, она подошла к прилавку, чтобы привлечь внимание владельца.

— Чашку кофе и сандвич с ветчиной, пожалуйста, — сказала она.

— Вы гуляете очень поздно, моя дорогая, — ответил мужчина в цилиндре и белом шелковом кашне.

— Да, — сказала она, отворачиваясь и глядя на оживленный перекресток. Театр поблизости только что опустел, и толпа бурлила перед ярко освещенным фойе, ища такси и закутывая плечи в пальто. С другой стороны был вход вокзала Чтоник, где еще большая толпа сновала вверх и вниз по ступеням.

— Все готово, милая, — сказал хозяин. — Два шиллинга.

— Позвольте мне заплатить, — сказал человек в цилиндре.

— Почему бы и нет? — подумала Лира. — Я бегаю быстрее, чем он, а деньги могут мне понадобиться позже.

Человек в цилиндре положил монету на стойку и улыбнулся ей. Его деймон был лемуром. Он цеплялся за отворот пальто, пристально смотря на Лиру круглыми глазами.

Она откусила от сандвича и взглянула на оживленную улицу. Лира понятия не имела, где находится, потому что никогда не видела карту Лондона, и даже не знала, насколько он велик и как далеко надо идти, чтобы найти деревню.

— Как Вас зовут? — спросил человек.

— Алиса.

— Красивое имя. Позвольте мне капнуть этого в Ваш кофе… это согреет Вас…

Он начал отвинчивать крышку серебряной фляги.

— Не нужно, — сказала Лира. — Я люблю обычный кофе.

— Держу пари, вы никогда раньше не пробовали бренди, подобное этому.

— Пробовала. Я тут же заболела. Я выпила целую бутылку. Почти.

— Как хотите, — сказал мужчина, наклоняя флягу над своей кружкой. — Куда это Вы идете совсем одна?

— Встречать отца.

— Кем он работает?

— Он убийца.

— Кто?

— Я же сказала, убийца. Это его профессия. Сегодня ночью он работает. У меня здесь для него чистая одежда, потому что обычно после работы он возвращается весь в крови.

— А! Вы шутите.

— Нет.

Лемур тихо мяукнул и медленно вскарабкался на плечо мужчины, чтобы вглядеться в нее поближе. Лира бесстрастно допивала кофе и доедала сандвич.

— Доброй ночи, — сказала она. — Я вижу, мой отец уже пришел. Похоже, он сердится.

Человек в цилиндре оглянулся, и Лира поспешила к толпе у театра. Как бы она ни хотела посмотреть на вокзал Чтоник (Госпожа Коултер говорила, что это не подходит для людей их класса), ещё сильнее она опасалась попасть в ловушку под землёй; лучше уж находиться на открытом пространстве, где при необходимости можно убежать.

Лира все шла и шла, а улицы темнели и пустели. Моросил мелкий дождь, но даже если бы не было облаков, городское небо было слишком освещённым, чтобы увидеть звезды. Пантелеймон полагал, что они двигаются на север, но кто знает?

Бесконечные улицы с одинаковыми кирпичными домиками, с садами, в которых хватало места только для ящика с мусором; большие мрачные фабрики за проволочными заборами, с одной лишь ямтарической лампой, холодно сияющей высоко на стене, и громко храпящим сторожем; иногда унылая часовня, отличающаяся от завода только крестом. Один раз она попробовала открыть какую-то дверь, чтобы услышать стон из-под скамейки в футе от себя в темноте. Она увидела, что двор был полон спящих фигур, и убежала.