Северное сияние

Шанс поговорить им представился снова в столовой, куда дети пришли выпить молока с печеньем. Лира послала Пантелеймона в образе мотылька поговорить с Сальцилией, на стене, у которой стоял ее стол, в то время как их хозяева были разъединены в разных группах. Трудно поддерживать разговор, пока внимание твоего деймона чем-то отвлечено, поэтому, глотая свое молоко вместе с остальными девочками, Лира напустила на себя угрюмый и недовольный вид. Она слушала вполуха, потому что половина ее мыслей была сосредоточена на слабом жужжании разговора деймонов, но вдруг в разговоре одна из девочек, с ярко-светлыми волосами, назвала имя, которое сразу заставило Лиру выпрямиться.

Это имя было — Тони Макария. Поскольку внимание Лиры переключилось, Пантелеймону пришлось приостановить свой разговор, и обое детей прислушались к рассказу девочки.

— Да нет же, я знаю, зачем они его забрали, — сказал она, когда они все сдвинули головы. — Это потому что его деймон не менялась. Они решили, что он на самом деле старше, чем выглядит, и, в сущности, вовсе не маленький мальчик. Но на самом-то деле его деймон не часто менялась, потому что он редко об этом думал. Я видела ее превращения. Ее звали Крысятиной…

— Почему они так интересуются деймонами? — спросила Лира.

— Никто не знает, — сказала блондинка.

— Я знаю, — сказал слушавший их мальчишка. — Что им надо, так это убить твоего деймона и посмотреть, умрешь ли ты сам.

— Ну, а тогда зачем им снова и снова это повторять? — возразил кто-то. — Им нужно было сделать это всего один раз, разве нет?

— Я знаю, что они делают, — сказала первая девочка.

Все внимание было обращено на нее. Но поскольку никому не хотелось, чтобы об их разговорах проведали, и поэтому они вынуждены были скрыть свое пылкое любопытсво под личинами полубеззаботного равнодушия.

— Что же? — спросил кто-то.

— Я ведь была с ним, когда за ним пришли. Мы были в прачечной, — пояснила девочка.

Она зарделась румянцем. Если она и ожидала колкостей и поддразнивания, то их не последовало. Все дети были подавлены, и никто даже не усмехнулся.

Она продолжила:

— Мы тихо себя вели, но вдруг зашла эта няня с таким слащавеньким голосом. И она говорит: «А ну, выходи, Тони, я ведь знаю, что ты здесь — давай, выходи, мы тебя не обидим…» А он тогда спрашивает: «А что вы собираетесь делать?» А она и отвечает: «Мы уложим тебя спать и сделаем маленькую такую операцию, а потом ты как ни в чем не бывало проснешься!». Ну, он ей, конечно не поверил. Он и говорит, мол…

— Дырки! — сказал кто-то. — Они делают в головах дырки, как татары! Зуб даю!

— Помолчи, а! А что еще сказала та няня? — встрял еще кто-то. В этот раз вокруг их стола собралось около дюжины детей, их деймоны, как и они сами, были растерянными, напряженными и изумленными.

Белокурая девочка продолжала:

— Видите ли, Тони хотел знать, что собираются сделать с Крысятиной. А она ему и говорит: «Ну, как только ты уснешь, она уснет вместе с тобой.» А тони отвечает: «Вы собираетесь ее убить, да? Я это точно знаю! Мы все знаем, что происходит.» И няня принялась увещевать его, что нет, дескать, конечно нет. Что это всего лишь небольшая операция. Только небольшой надрез. И это вовсе не больно, но они для уверенности его усыпят.

Вся столовая к этому времени притихла. Надзирающая за ними нянька на время вышла, а окошко раздаточной было закрыто, и оттуда их никто не мог услышать.

— Что еще за надрез? — спросил какой-то мальчик тихим напуганным голосом. — Она сказала, что это за надрез?

— Она сказала, что это сделает его взрослее. Что это надо делать всем, и от этого деймоны взрослых перестают меняться. Им делают такой разрез, и деймон остается в одной форме, а мы становимся взрослыми.

— Но…

— Это ведь не значит, что…

— Неужели у всех взрослых есть такой надрез?

— А как же насчет?…

Внезапно все замолчали, словно им самим кое-что отрезали, и все взгляды обратились к выходу. Там стояла Сестра Клара, вся такая мягкая, кроткая и бесстрастная, а рядом с ней — незнакомый Лире мужчина в белом халате.

— Бриджет МакДжинн, — позвал он.

Белокурая девочка, дрожа, встала. Ее трепещущий деймон прижался к ее груди.

— Да, сэр? — промямлила она едва слышным голоском.

— Допивай свое молоко и ступай за Сестрой Кларой, — велел он. — Всем остальным — разойтись в свои классы.

Дети покорно поставили кружки на тележку из нержавеющей стали и в полной тишине покинули столовую. Никто не посмотрел на Бриджет МакДжинн, никто, кроме Лиры, которая прочла на лице белокурой девочки вспышку ужаса.