Северное сияние

— Ах, ты только думала, что видела. Это часто бывает в сильный мороз, Лиззи. Ты спала и видела плохой сон, и не можешь отличить, что было на самом деле, а что — нет. Битвы не было, не беспокойся. Твой отец в безопасности и он будет тебя искать, и скоро приедет сюда, потому что это — единственное место на сотни миль, ты знаешь, и какой будет ему сюрприз, когда он найдет тебя в безопасности и порядке! А теперь, Сестра Клара отведет тебя в спальню, где ты встретишь еще несколько маленьких девочек и мальчиков, которые потерялись в дикой местности точно так же как и ты. Иди. Мы еще немного поговорим утром.

Лира встала, прижав свою куклу, и Пантелеймон прыгнул на ее плечо, а медсестра открыла дверь, чтобы показать им дорогу.

Опять коридоры, Лира усталая и сонная, постоянно зевая, еле передвигала ноги в шерстяных шлепанцах, которые ей выдали. Пантелеймон поник и, став мышью, устроился в кармане ее халата. Лира увидела ряд кроватей, детские лица, подушку и затем заснула.

Кто-то тормошил ее. Первым делом Лира ощупала обе банки на талии, они были все еще в безопасности, потом она пробовала открыть глаза, но это было сложно, она никогда не была такой сонной.

— Проснись! Проснись! — шептало несколько голосов. С огромным усилием, как будто она двигала валун, Лира заставила себя проснуться.

В тусклом свете очень слабой ямтарической лампы она увидела трех девочек, собравшихся вокруг нее. Было тяжело смотреть, потому что ее глаза медленно фокусировались, но девочки показались ей ее ровесницами, и они говорили по-английски.

— Она проснулась.

— Они дали ей снотворное. Наверняка…

— Как тебя зовут?

— Лиззи, — пробормотала Лира.

— Прибыла новая партия детей? — спросила одна девочка.

— Не знаю. Только я.

— Тогда, где они тебя нашли?

Лира старалась усидеть. Она не помнила, чтобы брала снотворное, но что-то могло быть в напитке, который она пила. Она чувствовала себя набитой ватой, и слабая боль пульсировала в глазницах.

— Где мы?

— В центре нигде. Они не говорят нам.

— Обычно, они привозят сразу нескольких детей…

— Что они делают? — сумела спросить Лира, собирая свое одурманенное сознание, в то время как Пантелеймон, старался проснуться вместе с нею.

— Мы не знаем, — сказала девочка, говорившая больше всего. Она была высокая, рыжеволосая с быстрыми резкими движениями и сильным лондонским акцентом. — Они измеряют нас и делают эти опыты и…

— Они измеряют Пыль, — сказала другая девочка, доброжелательная, пухлая и темноволосая.

— Ты не знаешь, — сказала первая девочка.

— Они это делают, — сказала третья, выглядевшая забитой, девочка, обнимающая своего деймона-кролика. — Я слышала, как они говорили.

— Они забирают нас по одному — это все, что мы знаем. Никто не возвращался, — сказала рыжая.

— Есть один мальчик, — сказала пухлая девочка, — он считает…

— Не говори ей! — сказала рыжая. — Не сейчас.

— Здесь есть и мальчики, тоже? — спросила Лира.

— Да. Нас здесь много. Около тридцати, я думаю…

— Намного больше, — возразила пухлая девочка. — Скорее сорок.

— Но они продолжают забирать нас, — сказала рыжая. — Обычно начинается с того, что появляется много детей, а потом, один за другим, они все исчезают.

— Они — глакожеры, — сказала пухлая девочка. — Ты знаешь глакожеров. Мы все боялись их, пока нас не поймали…

Лира постепенно все больше просыпалась. Деймоны других девочек, кроме кролика, стояли, прислушиваясь, у двери, и никто не говорил громче, чем шепотом. Лира спросила, как их зовут. Рыжеволосая была Энни, пухлая — Белла, забитая — Марта. Они не знали имен мальчиков, потому их большую часть времени держали отдельно. С ними не обращались плохо.

— Здесь хорошо, — сказала Белла. — Дел — немного, кроме опытов и упражнений. И потом они нас и измеряют, измеряют нашу температуру и тому подобное. Это только скучно.

— Кроме тех случаев, когда приезжает госпожа Коултер, — сказала Энни.

Лира пришлось подавить крик и Пантелеймон затрепетал крыльями так резко, что другие девочки это заметили.

— Он нервный, — сказала Лира, успокаивая его. — Они, наверняка дали нам какое-то снотворное, как вы и сказали — мы все сонные. А кто это — госпожа Коултер?

— Она — та кто поймала нас, большинство из нас, по крайней мере, — сказала Марта. — Они все говорят о ней, другие дети. Когда она приезжает, дети начинают исчезать.

— Ей нравится смотреть на детей, когда их забирают, она любит смотреть на то, что они делают с ними. Этот мальчик, Саймон, он считает, что они убивают нас, а госпожа Коултер смотрит.

— Они убивают нас? — спросила Лира, дрожа.

— Наверняка. Ведь никто не вернулся.

— Они что-то делают и с деймонами, тоже, — сказала Белла. — Взвешивают их, измерят их и…

— Они касаются ваших деймонов?

— Нет! Боже! Они ставят весы и деймон должен взойти на них и меняться, а они делают заметки и фотографируют. И они постоянно помещают нас в камеру для измерения Пыли, они все время измеряют Пыль.

— Какую пыль? — спросила Лира.

— Мы не знаем, — сказала Энни. — Это что-то из космоса. Не настоящая пыль. Если у тебя нет Пыли — это хорошо. Но у каждого в конце-концов появляется Пыль.