воскресить в памяти две зыбкие тени, которые,
быть может, ушли не объяснившись. Несколько
дней Мишель провел на вилле баронессы или на
еще пустынном пляже рядом с молодой женщиной,
чей душевный настрой ему был близок. Мишель и
Фернанда расстались, сговорившись совершить
вместе путешествие в Германию как жених и неве
ста. Они поженились 8 ноября 1 9 0 0 года.
Среди тех, кто знал все о переживаниях отца и
событиях мучительных октябрьских дней 1899 го
да, была моя мать. Мишель, несомненно, почти сра
зу же все рассказал ей, если только еще раньше
этого не сделала баронесса. Я как-то у ж е приводи
ла письмо, написанное Фернандой будущему мужу
21 октября 1900 года, накануне мессы на Мон-
Нуар в связи с годовщиной смерти Берты, на кото
рой Мишель присутствовал. Быть может, стоит
вновь привести несколько строк. У Фернанды были
свои недостатки, я их не скрываю, но то, что было в
ней трогательного, выразилось в этом письме. Ког-
24*
да знаешь, как прожил Мишель этот трудный год,
ее нежная забота о человеке, прошедшем сквозь
испытания, о которых ей было известно, видна яс
нее, словно под воздействием кислоты проступают
побледневшие буквы.
1 Процитировав первый раз в «На молитвенную па
мять» письмо Фернанды Мишелю, я по ошибке прочла
«добрейший господин Фейе» и понапрасну расспрашива
ла, кто был этот Фейе, которого занимали проблемы Вре
мени, — старый друг или сосед по деревне. Неизвестная
корреспондентка любезно указала мне, что речь, без со
мнения, идет о профессоре философии Альфреде Фуйе,
ныне основательно забытом, но тогда хорошо известном и
бывшем для образованных людей своего времени тем,
чем стали позже Ален или Ж а н Гренье *. Как видим,
Фернанда читала серьезные книги.
Есть что-то трогательное в этих утешениях и
обещаниях, сделанных хрупким человеческим
существом другому, едва оправившемуся от ран.
Фернанда сдержала обещание, насколько это
было в ее силах. Будущее, о котором она гово
рила, продлилось чуть больше трех лет, если
считать предсвадебное путешествие. Три года
медленного вальса по Европе, Европе музеев,
королевских парков, лесных и горных троп, три
года разговоров и чтения, три года любви и сча
стья, разумеется, не свободного от недоразуме
ний и ссор между быстро теряющим терпение
Мишелем и легко ранимой Фернандой. Но все-
таки счастья, ибо Мишель на обороте извещения
о смерти молодой женщины велел написать, что
вместо того, чтобы оплакивать ее исчезновение,
надо радоваться тому, что она была. Он добавил,
и эта похвала более сомнительна, что она «ста
ралась сделать все, что могла». Письмо, написан
ное Фернандой накануне поминальной мессы,
показывает, что она действительно старалась.
Прошлое было если не уничтожено (это невоз
можно), то все же на какое-то время изглажено
из памяти. Что-то они значат, эти три года почти
полного счастья рядом с не похожей на него
женщиной, жизни при ином освещении, три го
да близости, словно наполненных музыкой Шу
мана, что-то они значат для сорокашестилетнего
мужчины, много и неистово жившего.
Между тем мне случилось дважды, с интер