Северные архивы. Роман. С фр.

дящейся на верху лестницы. Он ложится, сражен­

ный сном, даже не заметив под стулом женские

ботинки и юбку, висящую на гвозде.

Будит его скрип половиц. Прекрасная хозяй­

ка снимает корсет, при свете свечи он видит,

как она в рубашке подходит к нему, длинные

светлые пряди рассыпались по пышной груди.

Она смеется, она лепечет слова, понятные на

всех языках. Она как раз в том возрасте, когда

совсем молоденькие юноши умиляют и манят, и

она умеет взяться за дело. Впервые Мишель по­

знает ж а р и глубину женского тела и прелесть

сна после разделенного наслаждения. В конце

концов им удается даже объясниться, сливая

разноязычные слова подобно тому, как сливают­

ся воедино их тела. Утром за чашкой кофе с

молоком она дает ему добрый совет:

— Твой отец, должно быть, волнуется. Ты дол­

ж е н послать ему телеграмму. Дать тебе денег?

Ему не нужны деньги. Отправляя телеграмму

из почтового отделения на улице Белых монахинь,

он чувствует, что запирает дверь, ведущую к при­

ключениям: не завтра попадет он в Африку или

Австралию. Но представятся другие возможности.

В ожидании их он прожил несколько насыщенных

событиями дней, он почувствовал, что существует.

248

Теперь он знает, что скрывается под женской

одеждой, теперь ему известно, чего ждут от него

девушки, встреченные на улице, и что он может

им дать. Как равный, он обменивается с ними сме­

лыми взглядами. И по крайней мере сегодняшний

день еще весь принадлежит ему.

В это время на пляже у ж е нет фургонов. Он

растягивается за холмиком, защищенным от вет­

ра, пересыпает песок из ладони в ладонь, лепит и

разрушает песочные куличи. Он набивает карма­

ны ракушками, выбрасывает их потом в большую

лужу, через которую переходит босиком. В пол­

день он завтракает мидиями, заправленными уксу­

сом. Остенде станет для него одним из тех

своеобразных мест, куда, в сущности, нет ника­

ких причин приезжать, которые не так уж и нра­

вятся, но куда попадают, словно фишка на клетку

во время игры «в гуся». Ему придется еще пере­

жить здесь зловещий октябрь, затем пасхальную

неделю, чуть нежную, чуть романтическую и ка­

пельку бесстыдную. Будет еще знойный и траги­

ческий августовский день. Но то, что будет, —

ничто в сравнении с тем, что было.

До вечера юноша бродит в дюнах, где теряется

всякое представление о расстоянии. Он смотрит,

как рыбаки, укрывшись от ветра за бортом барка­

сов, чинят разложенные на песке сети. Возвраща­

ясь в свой нынешний дом, он мечтает, что, быть

может, будет еще одна ночь, и тогда он поведет се­

бя увереннее, чем в первый раз. А если отец не от­

ветит? Он мог бы попробовать наняться на

рыбачью лодку. Но мечты длятся недолго: впервые

249

он понимает, что мгновения свободы редки и ко­

ротки.

Мишель Шарль не промедлил. Юноша почти

с облегчением видит в зале отца в добротном

дорожном пальто, он делает вид, что пьет пиво,

и вежливо беседует с хозяйкой. Умный отец

мгновенно все понял. Но замешанная в деле

особа, кажется, ничего себе: все могло обер­

нуться гораздо хуже. При других обстоятельст­

вах, как знать, может, он и сам попытал бы

счастья с симпатичной хозяйкой. Но теперь не

до пустяков. Он платит за Мишеля, которого

прекрасная хозяйка называет теперь «юный гос­

подин», и уводит сына ночевать в город, в одну

из гостиниц, открытых в мертвый сезон. На сле­

дующий день в поезде, везущем их в Лилль, он

произносит речь об опасности случайных встреч.

Он краток, за что сын ему благодарен. По мол­

чаливому уговору между ними Ноэми ничего не

узнает об уроке любви в Остенде. Но Мишель

говорит отцу не все: он скрывает от него, что

мечтал никогда не возвращаться домой.

* * *

Вторая империя до самого конца оставалась для

Мишеля Шарля прекрасной мечтой. «Император

был третейским судьей в Европе. Сельское хозяй­

ство, промышленность, торговля процветали, денег

в обращении было в избытке: их легко зарабатыва­

ли и так же легко тратили, от мала до велика все ка­

зались счастливыми. Зимой были сплошь балы и

250

праздники, летом морские курорты и курорты с

минеральными водами были переполнены. Я по­

мню, что одной зимой в Лилле пятьдесят восемь

дней подряд каждый вечер давали бал или пара­

дный обед то у нас, то у наших друзей, то у высших

военных и государственных чиновников. Каждую

неделю бывали балы в префектуре, в ставке глав­

нокомандующего у Мак-Магона *, Ладмиро, Са-

линьяка де Фенелона и прочих, в казначействе, не

считая праздников у крупных промышленников,

негоциантов и богатых землевладельцев. Как изме­

нились времена!» Председатель совета префекту­

ры в департаменте, где контраст между богатством

и бедностью был, пожалуй, разительнее, чем где

бы то ни было во Франции, должен был видеть из­

нанку декораций: он же вспоминает только об ог­

нях рампы и внешнем блеске. Годы Империи

пролетают в балетных пачках, словно танцовщицы

Дега. Мишель Шарль не спрашивает себя, не скры­

валась ли катастрофа в зародыше в самой этой по­

литике, основанной на пускании пыли в глаза,

антраша и легкой жизни. Напротив, он всегда бу­

дет помнить о том, что орденскую ленту он получил

в Тюильри из рук самого императора, что они с ж е ­

ной в сопровождении маленького Мишеля, едучи в