Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1

Летописное известие было записано непосредственно после невских событий. Оно достаточно сухое и должно быть признано наиболее достоверным по содержанию. В ЖАН больше подробностей Невской битвы, названы по именам и описаны многие участники, содержится красочный рассказ о видениях Ижорского старейшины Пелгусия. Все эти обстоятельства зафиксированы более чем четверть века спустя и, надо полагать, не всегда по пересказу основных участников. В ЖАН следует ожидать больше фактических ошибок, но полностью отрицать их связь с реальностью все же не следует[714].

В самом начале статьи 6748 (март 1240 — февраль 1241) Синодального списка НПЛ сообщается:

«Придоша Свеѣи в силѣ велице, и Мурмане, и Сумь, и ѣмь в кораблихъ множьство много зѣло;

Свѣи съ княземь и съ пискупы своими;

и сташа в Невѣ устье Ижеры, хотяче всприяти Ладогу, просто же реку и Новъгородъ и всю область Новгородьскую.

Но еще преблагыи, премилостивыи человѣколюбець богъ ублюде ны и защити от иноплеменьникъ, яко всуе трудишася без божия повелѣния: приде бо вѣсть в Новъгородъ, яко Свѣи идуть къ Ладозѣ»[715].

Здесь вполне четко указаны участники вторжения, их руководители и цель. Среди интервентов главенствующее положение занимали шведы (свеи) «в великой силе», а также норвежцы (мурмане), финны (сумь) и тавасты (емь). Руководителем назван шведский «князь», которого сопровождали епископы (во множественном числе). Целью названо «восприятие» Ладоги, что означает — «проще говоря» — и Новгорода, и всей новгородской земли. Речь, со всей очевидностью, идет об агрессии, направленной против всех новгородцев с целью отторжения части их земель или владений.

Несмотря на однозначность летописных указаний, исследователи уже давно оспаривают буквально каждое из перечисленных положений. Во-первых, состав армии вторжения. Особые возражения вызывает причастность к походу норвежцев (мурман), вовлеченных в эти годы в гражданскую войну на родине. В 1239–1240 гг. Норвегию сотрясало противостояние короля Хакона Хаконарссона (Hakon Hákonarson; 1204–1263) с мятежным герцогом Скуле Бардссоном и его сторонниками — варбельгерами. Пик борьбы приходился именно на весну 1240 г. В марте 1240 г. король потерпел поражение в битве при Лаака и лишь в апреле 1240 г. смог разгромить противников в битве около Осло. Вплоть до конца мая продолжалось преследование мятежников — завершилось только после смерти герцога Скуле 24 мая 1240 г.[716] Исследователи считают «невероятным», чтобы одна из противоборствующих в Норвегии сторон отпустила «отряд на помощь шведам, идущим на Новгород»[717]. Кроме того, как указывал И. П. Шаскольский, начиная с 1225 г. между Швецией и Норвегией сохранялись напряженные отношения, нередко переходившие к военным конфликтам[718]. Летом 1241 г. стороны попытались пойти на примирение. В норвежскую столицу Нидарос (Тронхейм) к королю Хакону был направлен зять шведского короля Биргер Магнуссон (Birger Magnusson; ок. 1210–1266) — будущий ярл, основатель новой шведской королевской династии Фолькунгов. Считается, что даже после этого отношения между странами оставались враждебными[719]. Исследователи полагают, что отряд норвежцев в походе на Неву участвовать не мог[720]. С другой стороны, остается возможность предположить, что речь идет об отдельных норвежских воинах, примкнувших к предприятию по частной инициативе[721].

То же говорят о еми. Как уже упоминалось, папская булла от 9 декабря 1237 г. сообщила о всенародном восстании еми (тавастов) против западных христианизаторов[722]. Кроме того, в источниках 40-х гг. XIII в. тавасты представлены повсеместно сопротивляющимися шведской власти. В 1245 г. финский епископ Томас, опасаясь за свою жизнь, вынужден был даже бежать из страны[723]. Тавасты были покорены только в ходе крестового похода ярла Биргера в 1249 г.[724] Следовательно, как считал И. П. Шаскольский, в походе на Неву могли принять участие только отдельные воины еми, или речь опять должна идти об ошибке летописца[725]. Тем не менее, многие финские историки вполне с доверием относятся к сообщению русской летописи. На основе этого известия даже делаются выводы о том, что в 1238–1239 гг. шведы уже сумели подчинить тавастов[726]. Отечественные исследователи также допускают, что среди еми было немало сторонников шведов, которые могли принять участие в походе на Неву[727]. В современных работах уже обычно нигде не ставится под сомнение факт участия в походе 1240 г. еми и норвежцев[728].