Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 2

Однако конфликт все-таки отмечен летописью: 1) Михаил (или Андрей) именно «прогна» Святослава; 2) сначала в Орду поехал Андрей, и лишь потом — «по брате» — Александр. Нынешнее состояние источников позволяет лишь предельно гипотетически определить существо муждукняжеских недоразумений того времени. Возможно, изгнание Святослава состоялось на основании совместного решения группы князей Ярославичей, из которых Андрей был направлен в Орду, дабы утвердить ситуацию у хана, а Михаил остался во Владимире хранить достигнутое. Александр, скорее всего, считал такую ситуацию неправильной и решил также поехать к Батыю. Династическая ситуация могла показаться действительно сложной и достойной отправки в столицу Монголии. Весь период, пока Андрея и Александра не было на Руси, Святослав — довольно пассивный и слабый в военном отношении князь — не решался выступить против племянников. Но когда князья вернулись, выяснилось, что посредничество Александра привело только к тому, что он был объявлен верховным попечителем над всеми русскими князьями — «приказаша Олександрови Кыевъ и всю Русьскую землю», а также сохранил за собой Новгород. Андрей получил, что и хотел, — Владимир. В связи со смертью Михаила иного перераспределения столов не произошло.

Примечательно, что Святослав так и не поехал к Батыю просить о справедливости. Только осенью 1250 г. — через полтора года после возвращения Александра — он отправился с сыном в Орду. Так, как уже 3 февраля 1253 г. Святослав преставился[81], можно предположить, что поездка в 1250 г. была связана с закреплением вотчины (Юрьев-Польского) за его сыном Дмитрием, а не поисками великокняжеского стола. Впоследствии мы встречаем Дмитрия Святославича в близком кругу Александра Невского — надо полагать, между ними не было кровной обиды.

* * *

В начале 1249 г. Александр вернулся из Орды, но только под 1250 г. НПЛ сообщает о прибытии князя в Новгород[82]. События этих лет крайне скудно описаны в летописи. Считается, что, став киевским князем, Александр в Киев не поехал[83]. По версии В. Н. Татищева, его не пустили новгородцы «татар ради»[84]. Город якобы был настолько разорен, что не представлял ценности в качестве княжеского центра. Это — существенное преувеличение. Действительно, разорение было колоссальным, но Киев и после этого сохранил значение важного экономического центра. Здесь остались конторы итальянских купцов, действовала традиционная переправа через Днепр, сохранялись административные функции[85]. Плано Карпини, проезжавший через Киев в 1246 и 1247 гг., писал, что «этот город был весьма большой и очень многолюдный, а теперь он сведен почти ни на что: едва существует там двести домов, а людей тех держат они в самом тяжелом рабстве»[86]. Однако при этом из Киева «к иным варварским народам» его провожал тысяцкий, а «под непосредственной властью Татар» находился только Канев в 120 км на юго-восток[87]. «Киевляне» — это вообще единственная русская городская община, которую упоминает Плано Карпини, внимательный и кропотливый соглядатай. Из изложения францисканца можно понять, что город в 1247 г. контролировали Даниил и Василько Романовичи[88]. Но позднее — вплоть до начала XIV в. — исследователи считают, что верховным сюзереном Киева оставались владимиро-суздальские князья[89].

В конце 1249 г. Александр Ярославич был во Владимире при погребении князя Владимира Константиновича[90]. В 1250 г. на Северо-Восток прибыл митрополит Кирилл вместе с дочерью Даниила Романовича Галицкого, которую митрополит в конце того же года обвенчал в Андреем Ярославичем[91]. Весной 1251 г. Кирилл поехал «ко Олексанъдру» в Новгород, где в мае 1251 г. рукоположил архиепископа Далмата, сменившего Спиридона, умершего в 1249 г. [92] Зимой 1251/52 г. представитель новгородского князя Александра «рыцарь Микьял» (Михаил) прибыл в норвежскую столицу Тронхейм и подписал с конунгом Хаконом соглашение о разграничении владений в Финляндии[93]. Надо полагать, эти годы (1251 и начало 1252 г.) Александр Ярославич провел в Новгороде. Однако по нашим наблюдениям, образуется две большие информационные лакуны — с апреля по декабрь 1249 г. и с начала 1250 г. по весну 1251 г. Огромные промежутки времени вполне могли позволить Александру посетить Киев.

* * *