Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 2

В 1243 г. Батый был заинтересован в спокойствии на западной границе. Его благожелательное отношение к великому князю Ярославу было оправдано внутренними причинами. Одновременно хан сделал реверанс и в отношении монгольского центра — в великую столицу был направлен Константин Ярославич. Хатун Туракина, однако, этим визитом осталась недовольна и потребовала прибытия самого Ярослава. В конце 1245 г. (или начале 1246 г.) князь во главе большой делегации, включавшей чуть ли не всю династию (братья Святослав и Иван Всеволодовичи, а также Владимир Константинович, Борис Василькович и Василий Всеволодович), отправился на Волгу. После переговоров с Батыем все сопровождавшие Ярослава смогли вернуться домой, а сам он поехал дальше — в монгольскую столицу, где, вероятно, присутствовал на курултае по выборам нового хана. Сам Батый на курултай не прибыл, и русский князь фактически выступил его представителем, доверенным лицом. Возможно, эта роль стала символическим основанием для его отравления — на выборах победили противники Батыя, а к нему отправился посланник-мертвец.

Примечательно, что во всех этих поездках никогда не принимал участия Александр Ярославич[64]. Владимирское великое княжение по «лествичному праву» последовательно наследовали братья: после смерти Константина Всеволодовича в 1218 г. — Юрий, после гибели Юрия в 1238 г. — Ярослав, а после смерти Ярослава в 1246 г. — Святослав. Летом 1246 г. в Каракоруме хорошо знали, что наследником Ярослава является Святослав, но прибыть потребовали именно Александра. Вероятно, именно он, удачливый полководец и могущественный правитель, воспринимался современниками как наиболее влиятельная фигура на Севере Руси. Несомненно, что эту славу ему обеспечили победы на Неве и на Чудском озере. Монголы в 1241 г. при Легнице также встречали братьев рыцарских орденов (тевтонского и тамплиеров) — имели представление об их боевом мастерстве, отчего и воинские достижения Александра Ярославича были для них не пустым звуком.

Князь Александр долго не хотел ехать к монголам — прошло почти полтора года настойчивых приглашений, прежде чем он отправился в путь. Причем этому предшествовала некоторая несогласованность или даже ссора в среде русских князей.

* * *

Официальная суздальская летопись представляет дело под 6755 (март 1247 — февраль 1248) годом весьма гладко: после получения известия о смерти Ярослава Всеволодовича Александр отправился во Владимир, где «плакася по отце своемь с стрыемъ своимъ Святославомъ и с братею своею»[65]. Создается впечатление, что описан княжеский съезд, на котором старшинство было признано за князем Святославом Всеволодовичем (1196–1253). Далее летопись сообщает:

«Того же лета Святославъ князь сынъ Всеволожь седе в Володимери на столе отца своего, а сыновци свои посади по городомъ якоже бе имъ отець урядилъ Ярославъ»[66].

Затем следует известие о поездке Андрея Ярославича в Орду и о том, что Александр Ярославич поехал вслед за ним. Батый отправил братьев в Каракорум к великому хану: это произошло не позднее февраля 1248 г. Их возвращение из Монголии отмечено под 6757 (март 1249 — февраль 1250) г. «тое же зимы», то есть, вероятно, до начала апреля 1249 г. [67]

Решение о распределении власти на Руси, принятое великим ханом, оказалось немного необычным:

«Тое же зимы приеха Олександръ и Андреи от Кановичь и приказаша Олександрови Кыевъ и всю Русьскую землю, а Андреи седее в Володимери на столе»[68].

В. Л. Егоров считает, что раздел был произведен в соответствии с «монгольским династическим наследственным правом»: старший сын получил верховную власть, а второй сын — удел отца[69]. Странная должна была сложиться ситуация: великим князем по русскому праву должен был стать и стал по общему решению князей Святослав Всеволодович — последний внук Юрия Долгорукого[70]. Положение разъясняют поздние летописи: Воскресенская:

«Того же лета Святославъ Всеволодичь седъ на столъ въ Володимери и седе лето едино, и прогна и́ князь Михайло Ярославичь»[71].

Оказывается, в конце 1247 г. или начале 1248 г. Святослав был изгнан («прогна») племянником. Но одни летописи называют имя племянника Михаил, а другие — Андрей. В Новгородской IV и родственных (Новгородско-Карамзинская, Новгородская V) летописях известие звучит следующим образом: