Северные морские пути России

Немаловажно и то, что он обладал способностью первым обеспечить мобилизацию инвестиционных ресурсов для успешного решения новых задач добычи востребованных на внешних рынках природных ресурсов Арктики и их доставки на эти внешние рынки. В советское время такая мобилизация дефицитных материально-технических средств определялась «весом» предприятия в отраслевой системе лоббирования. В новое время успех в мобилизации финансовых ресурсов определяется способностью ресурсной корпорации получить доступ к заемным средствам на мировых рынках банковского кредитования у стран и агентов – потенциальных пользователей природных ресурсов Арктики, а также поддержкой компании на самом верхнем уровне российского руководства (чтобы привлечь средства российских структурообразующих банков и Фонда национального благосостояния). Возможность получения займов с внешних финансовых рынков, конечно, кратно увеличивает потенциальный пул инвестиционных ресурсов для проекта, по сравнению с советским временем, когда рассчитывать можно было только на государственное (бюджетное) финансирование. Однако и стоимость таких проектов добычи «якорного» для СМП, грузоформирующего природного ресурса также увеличилась кратно по сравнению с советским временем.

Может возникнуть вопрос: почему «якорным» ресурсом для СМП признается самый массовый, а не самый дорогой груз? Стоимость тонны норильской, баимской или томторской руды существенно выше, чем стоимость тонны СПГ, нефти, нефтяного конденсата. Но СМП «разогревается» массовыми перевозками! А самые дорогие по цене тонны грузы обычно не формируют массового потока.

Десятки миллионов тонн сегодня формируют углеводороды, прежде всего СПГ, а прежний лидер, норильский концентрат – «только» первые миллионы. Так раньше норильская руда формировала миллионы тонн грузов по СМП, а игарский лесоэкспорт – «только» сотни тысяч, лишь в отдельные пиковые годы – первые миллионы тонн. Ресурс, который создает новую реальность массовых перевозок, на порядки превосходящих характерные для прежнего технологического уклада, обладает безусловной «правотой» с точки зрения загрузки трассы, удешевления ее работы за счет эффекта экономии на масштабе, и потому должен быть признан «якорным». Потому что новые массовые грузы формируют условия для удешевления использования морской трассы за счет регулярности и круглогодичности работы судов-челноков (российский вице-премьер Ю. П. Трутнев назвал этот формат работы СМП «суда должны ходить как электрички»374).

Действительно, с выходом на современные десятки миллионов тонн перевозок меняется ритм работы всей трассы. У «Норильского никеля» вывозка добытой руды была дискретной (накопили за месяцы работы – вывезли) – в отличие от него у НоваТЭКа ритм работы более частый: на стадии строительства завода Ямал-СПГ суда из Архангельска на Сабетту ходили чаще одного раза в два дня (200 рейсов за год). Летом 2018 г. впервые СПГ-танкеры ледового класса прошли из Сабетты восточным путем в Китай вообще без ледокольного сопровождения. Но так бывает не всегда: майский рейс 2020 г. по СМП газовоза «Кристоф де Маржери» из 12,5 дня сопровождался 11,2 дня ледокольной проводки (атомоход «Ямал»).

Но что же стало важнейшим внешним фактором, который обусловил сдвиг в структуре морских перевозок по СМП – от норильской руды к новатэковскому сжиженному природному газу? В конце 1980‐х гг. были впервые разработаны технологии, которые обеспечивали экономичное сжижение и транспортировку природного газа на дальние расстояния – то, что ранее было недоступно: сжиженный природный газ нельзя было транспортировать далеко, но только на ближний, «домашний» рынок. Произошло то же, что ранее обеспечило экономический взлет Аргентины в результате внедрения технологий рефрижераторных морских перевозок, что позволило стране стать поставщиком мяса и зерна для Великобритании и всего Северного полушария (Перес, 2011: 141).

Возник новый глобальный рынок СПГ – такой же, как рынок нефти, трубного газа, нефтепродуктов. Начался бум новых крупных СПГ-проектов по всему миру, обращенных на этот рынок: в 2018 г. на СПГ приходится уже 40% физических объемов мировой торговли газом (к 2040 г. ожидается 60%).

Этот импульс с мирового рынка дошел до российской Арктики в очень подходящий период радикальных экономических реформ, то есть слома рутинизации, расшатывания основ прежнего индустриального уклада и беспрецедентных возможностей для экспериментирования с новыми, ранее не задействованными видами добычной деятельности в российской Арктике: добыча и производство СПГ, переработка нефтяного и газового конденсата, газохимия и производство полимеров и др.