Северные новеллы

И никто не видел, что из-за черного, покрытого пеплом бугорка, прижавшись к земле, за ними наблюдает медведица. Когда самолет сел и пугающий гул двигателя затих, могучий инстинкт материнства властно заставил ее вернуться к детенышу. Но отбить его она не решилась. Медведица была пуганая и знала назначение коротких, поблескивающих вороненой сталью предметов, висевших у людей через плечо. Эти предметы изрыгали смерть. Из них люди убили прошлой осенью самца, который ухаживал за ней, а месяц назад и сама она получила браконьерскую карабинную пулю. Вот если бы был один человек... А с таким количеством врагов ей не совладать...

Ан-2 коротко разбежался и взлетел с плененным медвежонком. Когда самолет скрылся за сопкой, мать вышла из своего укрытия. Сначала она обнюхала то место, где лежал детеныш, затем рубчатые следы, оставленные бахилами. Они резко пахли резиной. Зверь крепко запомнил этот запах. Вытянув шею, он длинно, грозно проревел. Его налитые кровью глаза были устремлены на вершину сопки, за которую нырнул самолет.

II

Четыре дня и ночи звереныш беспрестанно ревел. Он сидел, точнее, рвался на привязи, на веревке, привязанной к стволу лиственницы, лапой выбивал миску с тушенкой, гречкой или разбавленным концентрированным молоком. Не успеет геолог отдернуть руку — острые коготки раздерут штормовку, оставят на коже глубокие царапины. После трудного маршрута надо бы хорошенько выспаться, да какой там сон, если за тонкой брезентовой стенкой палатки ревет, хрипит от удушья медвежонок. Парни прозвали его Ревуном. Они уж и не рады были, что связались с ним.

На пятый день Ревун неожиданно замолк. Видно, выдохся. Маленькие, захлестнутые тоскою глазки оглядывали реку, тайгу, дальние сопки, но не задерживались ни на палатке, ни на людях. Он с аппетитом поел, но ласки по-прежнему не принимал, бросался на каждого, кто приближался.

Когда геологи ушли в маршрут, медвежонок попытался освободиться от ненавистной ему веревки. Он занимался этим делом и при людях, но безуспешно. Грыз зубами, но она не поддавалась, крепкие капроновые нитки только растягивались, а не рвались. Она больно впивалась в горло, душила. В отчаянии Ревун повернулся мордой к стволу, натянув веревку, замотал головою. И вдруг неплотный ошейник скользнул по ушам, скулам и упал на мох. Детеныш недоуменно посмотрел на капроновую петлю. Слабенький разумом, он так и не понял, что освободился из плена. Рванул мнимую веревку. А веревки-то не было! Кубарем покатился под откос, пропахал мордой землю. И только теперь догадался: свобода! И опрометью побежал в тайгу.

Бежал Ревун долго, шелковистая шкура залоснилась от пота. Выбившись из сил, прилег передохнуть. Тук- тук-тук — дробно билось сердце, словно звереныш грудью прижал к земле птаху. Поднялся. А куда дальше идти?.. Непонятно. Раньше мать его водила, перед глазами всегда мельтешили ее мохнатые ноги. Заиграется, бывало, отстанет — мамка рявканьем подзовет его. Или сама вернется, по морде лапой — хлоп! Шали, мол, да знай меру.

Медвежонок длинно, тонко проревел, подзывая мать. Он думал, что она здесь, в тайге, где-то рядом. Но она не появилась и не откликнулась знакомым басовитым рявканьем.

К вечеру Ревун проголодался. В животе громко заурчало. В тайге было полно пищи, но мать не успела научить детеныша добывать ее. Ягоды еще не созрели; медвежонок наткнулся на красивый тонконогий гриб и тотчас съел его. Вскоре он пьяно зашатался и повалился, затем Ревуна так и скрутил жестокий приступ рвоты. Не успела мать научить своего детеныша отличать съедобную пищу от несъедобной...

Гибнет медведица от браконьерской пули — гибнет голодной смертью и детеныш. Не голод, так рысь, волк иль росомаха прикончит малыша. Отобьют, захватят лихие люди у косматой матери детеныша, позабавятся какое-то время, а потом куда его девать? Отвозят в тайгу. По жестокому, непростительному незнанию думают: даруют волю. Не волю — смерть мученическую. Уж лучше б пулю в лоб, чтобы так не страдал...

На лежку Ревун инстинктивно устроился под вы- воротнем лиственницы. Всю ночь его поташнивало, очень болел живот. К утру немного полегчало. Он уснул.

С первым солнечным лучом детеныш попил ледяной водицы из родника. Очень захотелось есть. Обнюхивая, выискивая собственные вчерашние следы, он побрел обратной дорогой к стоянке геологов. Возвращаться туда ему очень не хотелось, но там было вдоволь легкой, дармовой пищи.