Северные новеллы

Стадо поднялось на вершину хребта. Звери шли друг за другом, гуськом, и ступали след в след. Эту премудрость снежные бараны впитывают с материнским молоком: вожак лучше знает, где идти на опасной тропе, порою стоит отступить от его следа на ничтожный сантиметр — и поплатишься жизнью. Толсторог остановился; послушные ему, замерли бараны. Слева — пологий спуск в долину, справа — пропасть; спуск и пропасть разделяла небольшая наклонная площадка с мелкокаменистой осыпью. Толсторог и «заместитель», претендовавший на роль вожака, отделились от стада, заходили медленными кругами по этой площадке. Вся хитрость заключалась в том, чтобы внезапной атакой, неожиданным ударом рогов сбросить противника в пропасть.

Первым с наклонной плоскости бросился в атаку Толсторог. Но «заместитель», зорко следивший за ним, успел принять оборонительную стойку, крепко уперся слегка расставленными задними ногами в мелкие камни и пригнул голову. Удар! Звук столкнувшихся рогов забился о скалы, полетел в ущелье. Задние ноги «заместителя» по ляжки зарылись в осыпь. Они очень сильные, задние ноги снежных баранов, позволяют зверям ловко взбегать почти на вертикальные скалы, упираясь копытцами в малейшие выступы.

Бараны разошлись и снова заходили кругами. Улучив момент, в атаку ринулся «заместитель». Толсторог мгновенно принял оборонительную позу и выдержал страшный удар. Стадо полукольцом сгрудилось возле площадки, звери напряженно следили за битвой.

Поединок мог продолжаться бесконечно, и только оплошность одного из бойцов привела бы к поражению, потому что силы противников были равны. Если бы не один, казалось бы, незначительный изъян «заместителя»... Два года назад его настигла браконьерская пуля. Ранение оказалось вроде бы легким: свинцовая смерть насквозь прошила ляжку задней правой ноги, не задев кость. Но временами от сильной усталости раненая нога начинала болеть нестерпимой болью. Правда, стоило барану недолго полежать, отдохнуть, расслабить мышцы, как боль успокаивалась. Пуля, верно, задела нерв. И сейчас после четвертой атаки вожака, мощных ударов его рогов, когда задние ноги «заместителя» по ляжки зарылись в грунт и напряглись до предела, произошло то же самое. Баран не мог больше сопротивляться. И пятый удар оказался роковым. Зверь кубарем покатился к пропасти. На каменистой кромке, разделявшей жизнь и смерть, бытие и небытие, «заместитель» затормозил ногами. Вожак тотчас настиг противника, поддел рогами, и тот с жалобным криком полетел вниз. На середине отвесной скалы он ударился туловищем о выступ. Крик оборвался. Потом послышался всплеск: на днище протекал ручей.

...Стадо паслось на высоте, в седловинке. Пища была скудная. Бараны раскидывали снег и поедали насквозь промерзшие лишайники, кору карликовых ив. Вожак и два «заместителя» тоже кормились, однако не забывали время от времени оглядывать окрестности, чутко прислушиваться. Острому зрению, отменному слуху снежных баранов позавидует любой зверь. Что мешало стаду спуститься в долину, где под снегом было вдоволь и грибов, и голубики, и мхов? Там была тайга. Бараны боятся леса. Деревья мешают разглядеть притаившегося хищника, скрадывают звуки. В тайге надо полагаться на обоняние, а нюх у баранов неважный.

Не каждый зверь перенес бы долгую голодную зиму и дотянул до кормилицы-весны, если бы впрок не нагулял к холодам жиру.

Набив желудок пищей, звери во главе с вожаком шли под защиту скал, спасаясь от леденящего беспрерывного ветра, и там, в затишье, тесно прижавшись друг к другу, пережевывали жвачку.

Толсторог резко вскинул голову. Слух его уловил далекий шорох снега, хриплое дыхание. Выпуклые светлые глаза внимательно обвели заснеженный склон горы. Нет, ничего не видно. Но эти подозрительные звуки, нарастающие с каждой секундой,— откуда они?

Из-за лобастого обледенелого гольца, утвердившегося на склоне, отделилось что-то темное, вытянутое, гибкое. Затем еще и еще. Одна за другой легкие серые тени заскользили по склону сопки к седловине, где кормились бараны.

В мгновение ока Толсторог взвился на дыбки и бешеным галопом помчался прочь. Следом, повинуясь веками выработанному инстинкту, за вожаком устремилось все стадо.

На снежных баранов опять — в который раз! — напала волчья стая. С осени кормились хищники возле стада. Нагнав и растерзав одного-двух баранов, они исчезали на неделю, а то и больше, затем, проголодавшись, по следу отыскивали живую добычу, и снова самка или молодой, неопытный самец становились их жертвой. Вожаку надо было придумать и предпринять что-то такое, чтобы навсегда освободиться от врагов, погубить их. Иначе к весне от стада не останется ни одного барана. И Толсторог придумал такой маневр. На то он и вожак.