Северный гамбит

«От диких фиордов, от гулких скал, от северных берегов…»

Эта песня стала уже чем-то вроде гимна. Так же, как на эсминцах СФ традиция пустить по трансляции «Растаял в далеком тумане Рыбачий, родимая наша земля», выходя в боевой поход из базы, у нас вошло в обычай в начале похода, на курсе от берега и достаточном уже отдалении, пустить по межотсечной связи эту песню — для морально-психологического настроя. И представляю реакцию чужого акустика, услышавшего это в море! Ну, а наши на «Куйбышеве» и «Урицком» уже привыкли.

Слышал историю, случившуюся на СФ в конце семидесятых:

Идет домой дизельная подлодка после Атлантики, все устали — два месяца в стометровой стальной трубе, — нервы у всех на пределе. У командира день рождения, после поздравления и вручения подарков кэп оставляет в ЦП старпома: «Я в первом отсеке отдыхаю, если что приключится — дернешь». И уходит.

Лодка идет на глубине сто, всё в норме. Вдруг акустик из своего закутка высовывается, бледный — глаза по пятаку, сказать ничего не может, только рукой к себе старпома подзывает. И протягивает наушники — мол, слушай. Старпом надевает их и тоже офигевает — сквозь морские шумы отчетливо два пьяных голоса ревут: «Напрасно старушка ждет сына домой», — и еще гармошка играет.

Вообще-то, такое явление в военно-морской медицине хорошо известно. Психика так устроена, что если например, поместить человека в одиночную камеру, то уже через пару суток начнутся глюки — причем наиболее часто именно со звуков. Космонавты наши проходили такое перед полетами в сурдокамерах — «башнях тартаны»: уж на что здоровые и тренированные были ребята, а после первых суток и они начинали слышать шум, голоса, музыку — это так наш мозг борется с информационным голоданием. А у моряков это хорошо знакомо в ситуации «один на плоту среди моря» — воспоминания потерпевших кораблекрушение, кто спасался один, этим просто изобилуют, причем бывают и вообще суперглюки — когда с тобой в шлюпке кто-то, знакомый или нет, и ты с ним говоришь и даже рыбу вместе ловишь, и так не сутки — недели подряд (реально зафиксировано)! Но чтобы одно и то же двоим сразу?

Старпом зовет РТСника, может, чего с техникой не так, замыкание на корпус от корабельной радиосистемы. РТСник проверяет — всё в порядке. В море поют. Зовут доктора, он смотрит и старпома, и РТСа, и акустика — все здоровы. В море поют. Доктор у себя тоже пульс пощупал — вроде как тоже в норме. Делать нечего, старпом кэпу в первый — мол, подойдите в центральный, нестандартная ситуация. Кэп нервничает: «Чего там?» — «Нестандартная», — и всё. Ну не скажешь же, что в море на глубине ста метров слышно чье-то пение!

Кэп приходит. Ему дают наушник. Он слушает. Нервно бросает. И смотрит на старпома. Старпом хватает наушник — тишина. А объяснить кэпу, что слышали пение, старпом боится и говорит, мол, странные звуки слышали. Кэп злобно смотрит на старпома и уходит в первый отсек. Старпом садится в кресло. Опять высовывается акустик — поют. Старпом опять зовет кэпа. И всё повторяется. Кэп за наушники — песен нет. Злой уходит, и опять где-то в глубине океана раздаются удалые голоса: «Врагу не сдается наш гордый Варяг…» Старпом снова зовет кэпа — кэп злющий влетает в центральный и орет (на старпома, акустика, РТСа, доктора и вообще на всех, кого к тому моменту старпом зазвал в центральный, чтоб удостовериться, что если сбрендил, то не один), что весь экипаж — сборище дебилов и слабоумных, что их пугают какие-то звуки, что скоро они (экипаж) будут бояться собственной тени, а он (кэп) будет у них санитаром… И в этот самый момент в ЦП заваливает в дупель пьяный «румын» (торпедист, командир БЧ-3) с гармошкой и говорит кэпу:

— Семеныч, а ну их всех на х… я еще одну песню вспомнил душевную про день рождения, пошли, споем.

Кэп с торпедистом — земляки, и вместе кэповский день рождения сели отмечать и гармошку взяли — песни попеть. И сели как раз под антенной ГАКа, она над первым отсеком в корпусе закреплена.