Северный гамбит

— Не боялся англичан и гестапо, не испугаюсь и демона. Если он действительно существует.

— Существует, к нашему сожалению, уж поверьте мне! Мистики из Аненербе долго и с интересом расспрашивали меня о природе этого объекта. В присутствии самого рейхсфюрера! Слышал от них предположение, что Нечто может принимать разные материальные формы, хоть Змей Ермунгард, хоть чего-то похожего на субмарину. И теоретически, пока оно сковано в материальном воплощении, его можно уничтожить — вот только способ пока неизвестен.

— Если, как вы говорите, его призвали русские… то какое же воздействие он оказывает на них? На их адмиралов и генералов?

— Вы видите, что происходит на Восточном фронте… Но об этом лучше не говорить вслух, если не горите желанием снова пообщаться с гестапо. Одна лишь надежда, опять же по мнению умников из Аненербе, что влияние этой силы также ограничено географически — иначе, если русские умеют призывать такое, отчего же они еще раньше не захватили весь мир? Если же это не так, то — Боже, спаси Германию! Так что лучше не думать об этом, герр Кранке, а бить англо-еврейских недочеловеков — думаю, это не повредит при любом исходе. И поверьте, лучший способ избавиться от собственного страха — это заставить других еще больше бояться тебя самого.

Лейтенант Майкл Мейл, крейсер «Ливерпуль». Из протоколов следственной комиссии Адмиралтейства

Так точно, сэр, мы обнаружили их в 7:05. Два четких пика на радаре, затем еще один. Шли с юго-востока, потому была вероятность, что это наши или янки от Португалии. Мы сразу пытались радировать на «Ринаун», но в эфире появились помехи, разобрать ответ можно было с трудом. Адмирал приказал нам разобраться, и мы рванули навстречу, как положено «легкой кавалерии». Знали бы мы, что кончится так же…

Сблизились очень быстро, мы шли самым полным, они тоже. Опознать удалось с двенадцати миль, всё же видимость была не очень — джерри, «Ришелье» и «Шарнхорст», шли на нас в лоб, строем пеленга. И мы сразу радировали, но адмирал едва сумел нас расслышать — всё те же помехи. Это немцы ставили, я убежден! И он приказал нам задержать врагов настолько, насколько сможем.

Один легкий крейсер против двух линкоров? Но ведь это были всего лишь джерри, а мы — Королевский флот! И я до сих пор считаю, что шанс у нас был сыграть в осу и двух медведей, ведь наши шестидюймовки били даже чуть дальше, чем пятнадцатидюймовки «Ринауна», двенадцать миль против одиннадцати с половиной. И у нас скорострельность вдвое — втрое больше, мы засыпали бы немцев градом снарядов — пусть не сумели бы пробить броню, но вполне могли сбить антенны, повредить оптику, да просто вызвать пожар в надстройках! С открытием огня свернуть вправо, приводя противника в сектор обстрела всем бортом, и начать ставить дымовую завесу — да, выходит почти что «кроссинг Т» — ну, а когда немецкие снаряды станут падать слишком близко, сделать полуциркуляцию вправо, кормой к джерри, с выходом на контркурс, и укрыться в дыму, а затем выскочить с другой стороны завесы и повторить то же самое.

Таков был план коммандера Джоунса, сэр! Он не уходил в рубку, а стоял на открытом мостике, наблюдая за врагом. Сказал, что для их калибра та броня что жестянка, а отсюда видно лучше. Наверное, он был прав, сэр, маневр сейчас был нашей лучшей защитой! А наш командир Льюис Тобиас Джоунс управлял крейсером просто виртуозно, как всадник великолепно обученной лошадью! Он «охотился за залпами», направляя корабль прямо к точке, где только что упал немецкий залп — и следующие снаряды немцев, с внесенными поправками, летели мимо. И первое попадание было наше — я ясно слышал доклад с дальномера — попадание в «Ришелье»! Нам везло, сэр, нам всем на мостике «Ливерпуля» казалось, что первый раунд мы выиграем, еще пару залпов — и нырнем в дым, стелющийся над морем у нас за кормой.