Северный гамбит

Залить несколько тысяч тонн жидкого топлива в сложную систему из множества цистерн, трубопроводов, насосов (и представьте, каково было еще недавно перетаскать те же тысячи тонн угля в мешках?). Боеприпасы, несколько сотен тонн, от снарядов и зарядов главного калибра до 20-миллиметровых патронов к зенитным автоматам. Провизия для двух тысяч здоровых мужчин, отнюдь не страдающих отсутствием аппетита. Вода питьевая, вода мытьевая, вода для котлов. ЗИП и инструмент, всё для возможного ремонта и исправления боевых повреждений, насколько это реально в море — сварочное оборудование, водолазное, переносные средства откачки воды и тушения пожаров, аварийный лес (попросту — доски и брусья для быстрой заделки пробоин), быстротвердеющий цемент для того же… и прочая, и прочая. А если учесть, что на военных кораблях кладовые для имущества размещены по остаточному принципу, то есть в пространстве, оставшемся свободным от оружия и машин, и расположены иногда очень неудобно… То вы поймете, какая головная боль всё принять и разместить, и чтобы еще обеспечить ко всему быстрый доступ.

Конечно, прежде всего это забота старшего помощника командира, или, как эта должность называется в немецком флоте, первого вахтенного офицера. Именно он отвечает за наличие на борту всех запасов, исправность техники, за всю «внутреннюю жизнь», чтобы доложить командиру: «Корабль к бою и походу готов». Но никто и ничто не снимает с командира окончательной ответственности, так что капитан цур зее Рудольф Петерс сбился с ног, контролируя всё — чтобы доложить в свою очередь адмиралу. Ну, а адмирал уже решал сейчас вопросы стратегии и тактики будущего похода — и был занят этим не один.

Это не было совещанием походного штаба с присутствием всех флагманских специалистов, адъютантов, секретарей, не были разложены карты на столе, никто не скрипел пером по бумаге, не шелестел страницами блокнота. Была насквозь неофициальная беседа двух лиц, пребывающих в чинах адмиралов кригсмарине (ну не прижилось между своими новое название «ваффенмарине»).

Адмирал Тиле, командующий Атлантическим флотом, который пропагандисты уже успели назвать Флотом Открытого океана, герой и легенда Рейха, рассматривал собеседника. И спрашивал себя, правильно ли он выбрал именно этого человека, чтобы поручиться перед самим рейхсфюрером. Но если рейхсфюрер, по слухам, точно так же поступил с «папой» Дёницем, то и ему, Августу Тиле, не возбраняется так подбирать надежных людей.

— Меня уже трудно чем-то удивить, герр Тиле. Четыре месяца в Моабите на положении подследственного, с регулярными допросами, иногда вежливыми, а иногда и нет. Всё чтобы узнать о заговорщицких планах и связях гросс-адмирала — о коих я, будучи его представителем в Ставке фюрера, не мог не знать. Так чем вам может быть полезен бывший адмирал-квартирмейстер ОКМ?

— Вы скромный человек, — усмехнулся Тиле, — еще вы планировали «Везерюбунг», Норвежскую операцию сорокового года, а затем были начальником штаба у Бема, командующего Норвежской эскадрой, то есть отлично знаете северный театр. Но самое главное, вы были на мостике «Адмирала Шеера» в том знаменитом рейде сорок первого года. Надеюсь, командирские умения вы не забыли, герр Кранке?

— «Шеер», — произнес Теодор Кранке. — Смешно, но в гестапо меня спрашивали и о нем. Хотя я не мог иметь никакого отношения к тому, что случилось в русских льдах год назад. Зато я имел самое прямое отношение к этому кораблю, имя которого проклято сейчас для каждого немца, и для следователей этого было достаточно.

— У русских есть пословица: «Опыт не проиграешь». Или не потеряешь?.. — ответил Тиле. — Так всё же, вы беретесь провести «Гнейзенау» отсюда в Брест?

— Брест! — Кранке вздохнул. — Тогда мы дошли до Кейптауна и даже за него, в Индийский океан. И ни одна британская сволочь не посмела нам помешать! Правда, тогда янки и русские были вне игры. Но «Гнейзенау», да еще после перевооружения, это не «Шеер». Да и два корабля — это уже эскадра. И всего лишь пройти, не разгромив по пути конвой? Вообще по возможности не вступая в бой, как написано в приказе? Один лишь вопрос — отчего не Ла-Манш?

— Потому что мне нужен неповрежденный «Гнейзенау» в составе Атлантического флота, и не позже чем через месяц. И вы помните, чем кончился «Цербер» в январе сорок второго, успешный прорыв через Канал, после которого и «Шарнхорст» и «Гнейзенау» прямиком угодили в доки — подрывы на минах!

— Авантюра, — решительно сказал Кранке, — но знаете, герр Тиле, я на нее соглашусь. Потому что это всё лучше, чем Моабит. И даже помереть почетнее на мостике, а не в подвале.