Северный крест

Потом он потянулся, собрался в кучу, стер с рукава грязь и огляделся.

Лес был пуст.

– Вот лешие! Нечистая сила! – выругался капитан.

Метрах в семидесяти от него, на настиле дороги, между двумя грядами деревьев мелькнула проворная фигурка, похожая на муравья, – муравей в три прыжка одолел дорогу и исчез. Слепцов запоздало загнал в ствол винтовки патрон и выстрелил вдогонку. Выстрел никому не причинил вреда – пуля с басовитой песней унеслась в пространство и исчезла там.

– Вот нечистая сила! – вновь выругался капитан.

Через десять минут отряд двинулся дальше, а еще через десять – втянулся в перестрелку. Выстрелы захлопали со всех сторон, беспорядочно, без всякой команды. Партизаны стреляли, кажется, даже с неба, с макушек деревьев, цель нащупывали ловко, били метко – отряд капитана начал таять на глазах.

Капитан понял: если он сейчас не отойдет или же не совершит рывок вперед – от отряда его останутся рожки да ножки.

– Приготовиться к атаке, – пропел Слепцов тонко, надрывно, будто тянул партию в церковном хоре.

– А кого, собственно, атаковать, господин капитан? – спросил лежавший в двух шагах от Слепцова Ликутин – солдат, своей толстой, неумело перевязанной головой напоминающий куклу, – целей-то не видно… Ни одного человека.

Слепцов недовольно поморщился: плохому танцору обязательно мешают ботинки… Другие солдаты цели видят, а этот нет.

– Приготовиться к атаке, – пропел Слепцов вновь, нагоняя в голос тревогу, обеспокоенность, боль, в следующее мгновение вскочил и, выставив перед собой штык, прихватив вместе с винтовкой и стек, понесся вперед.

Выстрелы трещали слева и справа, громыхали со всех сторон, дымная вонь разъедала ноздри, над головой свистел металл, но Слепцов бежал не останавливаясь. Рядом с ним, не отставая ни на метр, бежал, будто привязанный, верный ординарец Крутиков. Слепцов слышал крики, раздающиеся сзади, тупые удары – несколько человек, подсеченные пулями, с лету хлопались на деревянный настил дороги, корчились, кричали, но капитан не останавливался, продолжал с хрипеньем нестись дальше. На ходу он дважды выстрелил по оборванному человеку, неосторожно высунувшемуся из кустов, промахнулся, выругался с досадой; человек этот высунулся снова, капитану показалось, что сейчас он пальнет ответно – в руках этот мухомор держал старую ржавую берданку, но тот стрелять не стал – исчез, будто нечистая сила.

Капитан попробовал на ходу выбить из винтовки гильзу, но латунный стакашек застрял мертво. Слепцов выругался, подцепил горячую, пробитую бойком пятку ногтями, патрон не подался, он сидел в стволе прочно, выдернуть его можно было, наверное, только клещами.

Слепцова обогнал запаренный, с красным азартным лицом Крутиков, следом – низкорослый кривоногий солдат в новеньких ярких обмотках. Капитан вновь что было силы вцепился ногтями в пятку патрона, вторично попытался выдернуть из ствола гильзу, но попытка опять оказалась тщетной.

Он выругался матом.

В кривоногого солдатика тем временем угодила пуля, развернула вокруг оси, рот у солдатика распахнулся сам по себе, задергался обиженно, и защитник отечества повалился на настил.

Винтовка выпала у него из рук. Капитан отшвырнул заклинившую винтовку в сторону, подхватил ту, что выпала из рук убитого солдатика, и проорал что было силы:

– Впере-ед!

Лес окончился внезапно, будто сорвало некий занавес и сделалось светло, Слепцов зажмурился, остановился.

В глаза ему бросилась невесомая синь воды, она буквально ошпарила зрачки. Над ровной гладью Кож-озера висело солнце, в воду были воткнуты шесты, удерживавшие сети, справа, на взгорбке, высилась большая нарядная церковь, стояло несколько домов со светлыми, поблескивающими на солнце окошками, метрах в пятидесяти от храма парила, устремляясь в небо, часовня, она также стояла на взгорбке, выше храма.

Было тихо. Было одуряюще тихо. Стрельба, только что звучавшая в лесу, прекратилась.

– Ур-ра-а-я-я! – прокричал одиноко капитан и смолк. Никто его не поддержал.

В следующее мгновение с церковкой башенки ударил пулемет, пули затрясли деревянный настил дороги, раздвинули несколько бревен, и капитан прокричал из последних сил:

– Наза-ад! Это ловушка!

С левого фланга, с озерного берега, где около причала темнело небольшое судно с обрубленной мачтой, также ударил пулемет.

Пулеметы были пристреляны к местности, пули с гулким, оглушающим звуком всаживались в бревна дороги, только щепки летели во все стороны, нескольких человек, бежавших рядом с капитаном, словно ветром сдуло – снесло с настила…

Десятка полтора солдат лежали на дороге – кто-то из них стонал, кто-то дергался, кто-то уже отдергался, так и не поняв, за что его лишили жизни. Слепцов прыгнул под настил, прижался спиной к грязной, покрытой лохмотьями облезающей кожуры свае, перевел дыхание.

Огляделся. Вскоре опытным глазом он засек и третий, пока еще не вступивший в дело пулемет – тот ждал своей очереди.