Северный крест

– Собственно, в стратегическом отношении монастырь особой роли не играет, Евгений Карлович, – сказал Марушевский, – он находится в стороне от главного направления. Часть людей из состава экспедиционного отряда погибла. Среди них… – Марушевский достал из кармана записную книжку, глянул в нее, – среди них капитан Слепцов.

– Не помню такого, – равнодушно произнес Миллер.

– Был вначале у белых, потом у красных, затем снова перешел к нам. Не бог весть что, но наган держать в руках умел. Оставшиеся на мониторах вывезены в Онегу, сейчас находятся там.

– Офицеры в отряде еще есть?

– Один. В чине поручика.

Миллер немного помолчал. Потом поднялся.

– Ну что ж, Владимир Владимирович… Действуйте!

* * *

Андрюха Котлов на миноноску не вернулся. Когда мониторы пришли в тихую, скорбно пахнущую пожарищами Онегу, миноноски там уже не было, она срочно отбыла в Архангельск; растерянный Андрюха поправил на себе моряцкую форму, чтобы выглядеть пофорсистее, и предстал перед Чижовым:

– Ваше благородие, поспособствуйте отправке меня в Архангельск… Мне же надо догнать миноноску.

Чижов развел руки в стороны:

– Не могу. Пешком ты не пойдешь, на машине туда не добраться. Да и нету у меня авто, чтобы скатать в Архангельск. Мониторы до города просто не дойдут… Им вообще нельзя выходить в море. Так что извини, служивый…

Андрюха опечалился:

– Меня же боцман съест вместе с ботинками, и старший офицер по головке не погладит – миноноска осталась без сигнальщика.

– Ничем не могу помочь, служивый.

– Вот мать честная, – горько вздохнул Андрюха. Вспомнил, что преподносил азы сигнального дела Мамонову – пареньку в надраенных до зеркального сверка башмаках, но сможет ли Мамонов работать самостоятельно – большой вопрос. – Вот мать честная!

– По всем правилам экипажи должны дождаться отставших, в том, что не дождались – нарушение, – неожиданно нудным учительским голосом произнес Чижов.

– Мне-то от этого не легче, ваше благородие.

– Все понимаю, но помочь ничем не могу, – сказал поручик. – Держись пока нас, а там видно будет.

– Есть держаться вас, а там видно будет, – без особого энтузиазма отозвался Андрюха, козырнул.

Через два часа Чижов получил задание выдвинуться вместе с отрядом на реку Тамиду, в одно взбунтовавшееся село, расположенное в двадцати пяти километрах от Онеги, погасить разгоревшийся там «пожар».

– Не люблю я этого дела – усмирять мужиков и сечь кнутами голые мужицкие задницы. – Чижов в сердцах сжал кулаки. – Не солдатское это дело, а жандармов у меня в отряде нет. Вот незадача! – Он с шипением втянул в себя воздух, будто обжегся горячим чаем, и удрученно покрутил головой. – Да потом, история не раз подтвердила, что нет ничего более жестокого и бессмысленного, чем мужицкие бунты.

Но приказ есть приказ. Приказы положено выполнять, а не обсуждать.

Прошло еще два часа, и отряд Чижова выступил из Онеги в сопровождении трех телег, на которых стояли пулеметы да на одной из телег горбилась простуженно шмыгающая носом сестра милосердия.

* * *

Ночью на землю упал заморозок, первый в этом году – разбойный, украсивший деревья снежной бахромой. Один из солдат, улегшийся спать слишком далеко от костра, отморозил себе уши – слишком нежными они оказались у него, побелели и свернулись в рогульки.

– Эх ты, дуралей, – увидев несчастного солдата, запричитал Андрюха Котлов, отгреб ладонью белую накипь с травы, швырнул бедолаге на одно ухо, ожесточенно растер ее, потом сгреб еще кучку, швырнул на другое ухо. – Отмерзнут у тебя твои заячьи, отвалятся, что тогда делать будешь?

Солдат только морщился от боли да охал, на лбу у него выступил пот.

После первого растирания уши не отошли, Андрюха пробормотал что-то удрученно про себя, снова зацепил ладонью снеговой пороши, швырнул ее солдатику в голову.

– В следующий раз будешь знать, как спать в мороз с открытой репой, – проворчал он по-стариковски, – еще одна такая ночевка, и ты себе не только уши, а и все, что растет ниже носа, отморозишь.

– Век живи – век учись, – просипел надсаженно солдат.

– И все равно дураком помрешь. – Андрюха помял пальцами уши солдатика – отходят или нет, почувствовал, что отходят, и лицо его распустилось в улыбке: – Ну, слава богу…

– Что, жив буду? – неуклюже пошутил солдат.

– А куда ж ты, голубь, денешься? Но на будущее имей в виду, что ты очень теплолюбивый, кожа у тебя такая… Сам-то откуда будешь?

– С Кубани. Есть такая река на юге.

– Далеко тебя занесло, однако.

В полдень добрались до взбунтовавшегося села. С ходу, не останавливаясь, пустили телеги с пулеметами в объезд домов, беря их в кольцо слева и справа. Чижову важно было окружить село, поставить солдат около розовой, курящейся теплым дымком реки, чтобы никто не мог уйти, но завершить окружение поручик не успел – из села, с чердаков, из-за поленниц ударил винтовочный залп.