Северный страж

— Вы всё ещё надеетесь? — проявилась рядом Гертруда. — И напрасно. Чуждые они нам по духу, понимаете, чуждые. Правда, в той или иной мере. Эти хотя бы не враждебны, — почесала мирно дремлющего Карлушу под клювом.

— Да я понял, — Алексей удручённо вздохнул. — Так, на всякий случай, вдруг… А вы тоже решили посмотреть?

— Конечно. Место ведь памятное. Думала, хоть какая-нибудь эманация страха осталась, ан нет, ничего. Видимо, тропка нахоженная. Давайте возвращаться…

Мужчины понимающе переглянулись, когда глаза ведунов побелели.

— Опять колдуют, — едва слышно шепнул Микит.

Видать, снова тот мир смотрели, а может, и какой другой. Еким вчера за угощеньем чего только ни рассказывал. Дочка, что у ведуньи в послушании, уж каких только чудес и не навидалась. Чудес разных, невиданных. Кроме грома разящего, есть, говорит, у Олекшия ещё и сундучок волшебный маленький. Коснёшься его, а там мир другой видится, откуда они сами родом вышли. Избы там высокие-превысокие, да не абы какие, а самые что ни на есть каменные. Рядом повозки ездят самоходные, блестящие, да быстро так, аж в глазах рябит. Едут, рычат, как звери дикие. А уж людей вокруг всяких, тоже видимо-невидимо. И ликом чёрных, и толстых, в три обхвата. Все важные, одеты чудно, лопочут непонятно. Вот бы тоже глянуть на чудеса эти хоть одним глазком. Может, попросить, когда с напастью управится, или это только ведунам дозволено? Ведь что ни говори, боязно в дела их колдовские лезть. Вдруг лишнее что увидишь, что взору обычному видеть никак не положено. Потому как ходит, говорит, за Олекшием по пятам сила скрытая, лютая, людскому глазу невидимая. Как прознает, что видишь ты её, так взъяриться может. И тогда уж не будет от неё никакого спасения. Ни за дверью, ни за стеной не закроешься. Изведёт со света белого, как есть изведёт.

Когда глаза ведунов стали осмысленными, Микит робко поинтересовался:

— Ну что, видать там чего?

— Нет, — вздохнула Гертруда. — Видно, прячется пока где-то, бестия.

— Конечно, прячется, знамо дело, — понимающе закивали остальные. — Хоть дымом выкуривай её оттудова, стерву ненасытную.

— Выкуривать? — задумчиво глянула Гертруда. — Слышите, Алексей? Выкуривать её предлагают.

Алексей с сомнением пожал плечами.

— Тоже вариант. Только для начала её найти надо. Я вообще-то хотел выманить её на живца.

— На живца? Это как?

— Ну термин такой, рыбацкий. Когда более крупного хищника подманивают мелкой рыбёшкой. Да вы их спросите, наверняка знают, ведь сами рыбаки. Только вот вместо рыбки предлагаю овечку в клетке. Чтобы волки сразу не сожрали. А я уж там рядом, на дереве в засидке буду. Как только эта штука появится, дальше дело техники, — многозначительно повёл стволом.

— Хорошо, слова незнакомые, но попытаюсь.

Гертруда повернулась и что-то коротко спросила, кивнув на реку.

Мужчины взорвались восторженными возгласами, типичным рыбацким жестом показывая размер пойманной добычи.

Алексей изо всех сил постарался сохранить невозмутимость.

Наверно, хорошая такая была рыбка. Судя по размаху рук Микиты, полутораметровая пресноводная акула, никак не меньше. Примерно такими же жестами обмениваются поутру закоренелые рыбаки на Стрелке Васильевского острова. Видимо, знаменитые рыбацкие анекдоты так и не потеряли своей актуальности во все времена.

— Да, знают они про такое, — улыбнулась Гертруда. — И на редкость здоровая рыбина, говорят, иногда попадается.

— Ну дык, — усмехнулся Алексей. — Ещё бы они про такое и не знали. Вы, самое главное, их теперь дальше, насчёт овечки спросите.

— Хорошо.

Прислушиваясь к Гертруде, мужики мигом посерьезнели, уважительно поглядывая на ведуна.

На дереве, значит, схорониться хочет. Ловко-то как. И округу, значит, как на ладони видно, и сам всегда цел останешься. Разумно парень молвит. Хоть с виду и дюже молод, а видать, нежити всякой повидал изрядно, раз сам жив-здоров до сих пор. Хотя, что молод, только по виду скажешь. Чуть приглядишься, ан нет, глаза-то эвона как смотрят, словно и не вьюнош это вовсе, а старик какой, жизнь прожил. Одно слово, колдовской человек.

— Всё сделают, как вы сказывали, — наконец объявила Гертруда. — И клетку, и овечку.

— И засидку?

— И засидку конечно же. И даже вместе с вами всем миром там побудут, если в том надобность будет.

— Ну всем миром, конечно, не надо, а вот пара толковых мужичков с копьями в случае чего очень бы даже пригодилась. Может, загонять её на меня придётся, кто знает. Больше, наверно, и не надо, а то ещё выстрел кого-нибудь случайно заденет…

Дождавшись, когда ведуны закончат держать совет, Микит солидно прокашлялся.

— Да что ж мы всё здесь стоим-то как неприкаянные, гости дорогие? Дело-то ведь уже ближе к вечеру. У нас там для вас и изба давно протоплена, и угощенье дожидается.

— Да-да, идёмте.

Первыми чужаков почуяли собаки. С громким лаем целая свора разномастных шавок кинулась навстречу.

— А ну цыц, проклятущие! — грозно притопнул Микит. — Дожили! Своих уже не признают! У-у-у, пустобрехи, чтоб вам!