Северный витязь

– Не знаю, как тебе и объяснить, княже, – Илья задумчиво посмотрел в окно. – Сам порой не понимаю, сам себе не верю. Ну, да ладно, ушли и ушли калики. Они люди вольные, они средь людей ходят. То теряются, то снова появляются. Пересказывают, как могут, виденное и слышанное, поют в песнях своих. Иногда я думаю, что они душа земли нашей русской.

Князь нетерпеливо притопывал носком сапога, слушая дружинника. Илья понял, что не время и не место говорить о своих мыслях, и замолчал, глядя выжидающе.

– Войтишич считает, что ты должен заменить сотника Алексу в моей дружине. Ты воин сильный, разумный, за тобой пойдут, тебе верят. Может, и было бы для тебя хорошей наградой остаться рядом со мной, оказаться от меня по правую руку и в ратной сечи, и за столом праздничным, и во время совета, когда многим разумом обсуждать надо дела наши. Но, думаю я, ты не затем пришел в Киев. Не славы ты ищешь, не богатства. Ты ведь служить пришел, землю хочешь уберечь от врага лютого.

– Ты прав, княже. За тем я пришел к тебе.

– Дам я тебе, Муромец, заставу дальнюю. Возьмешь под свою руку полк из тех ратных людей, что сейчас под Бродами вниз по Днепру закрывают нас от степняков. Да из тех, кто здесь, в Киеве. Поведешь туда и встанешь заслоном от половцев.

– Неужто не один хан Итларь зуб точил на наши земли?

– Что Итларь, – поморщился князь. – Он не один такой. Может быть, ханы теперь и присмиреют. Многие роды не захотят испытывать нашу силу. Но у Итларя много родственников. Но больше опасаться надо сына его Талмата. А еще в том бою вместе с Итларем был убит хан Кидан. Его родичи тоже злобу на меня затаили.

– Значит, не видать нам долгожданного мира?

– А ты обрадовался, что со смертью Итларя все кончилось? А Олег еще сидит в Чернигове, а половецкие степи еще полны табунами. А еще есть горячие головы старейшин и ханов. Есть кого поднять и повести на Русь. И они будут нас испытывать на прочность. И как только поймут, что мы слабы, кинутся, как свора голодных собак. А нам мир нужен, Муромец, ой как нужен!

– Когда выступать, княже?

– Так ты готов послужить? Хорошо, ступай, воевода Роман тебе все скажет.

Илья застал Чеботка возле его дома в нижнем городе. Сила так и не женился в Киеве, хотя многие девушки заглядывались на него. Небольшой, но крепкий дом дружинника отличался красивыми резными ставнями и наличниками. По хозяйству Силе помогали двое стариков – муж и жена. Они-то и радовали своего хозяина резными окнами да красивыми вышивками.

– Как ты? – присаживаясь рядом на лавку, спросил Муромец. – Отлежался маленько? Заживают раны-то?

– На теле заживут, всегда заживали, – угрюмо ответил Чеботок. – А вот тут в груди как заживет? Он ведь меня к себе взял, я с ним с первого дня, сколько он всего мне…

Сила махнул рукой и замолчал. Илья похлопал его по плечу и заговорил с улыбкой:

– Да, потеря большая. Но печалиться нам не стоит. Он заслужил света и покоя, а нам с тобой еще везти и везти на своих спинах наше земное и бренное. Нам с тобой еще сражаться, Сила.

– А я что, я готов, пару деньков еще пройдет, зарубцуются раны, в голове гудеть перестанет, и снова могу на коня.

– А со мной на дальние заставы пойдешь? Или тебе милее дом в Киеве?

– На заставы? – ошарашенно поглядел Сила на друга. – А поговаривали, что воевода тебя в сотники метит. При себе оставить хочет.

– Князь Владимир предложил мне выступить на южные рубежи. Там крепостица есть старая, совсем разрушенная, да по окрестным селам разбросаны ратники отрядами. Им за половцами поглядывать там положено, отбивать, когда степняки с разбоем к нам кинутся. Место там удобное. И через Днепр перейти по перекатам можно, и степями с юга меж лесов как раз дорога вдоль Днепра до самого Киева и Переславля. Друг мне там надежный понадобится. Вот и зову тебя.

– А я с радостью, Илья Иванович! За то, что предложил, – руку протянул, – спасибо тебе.

– Поправляйся, – кивнул Илья.

Он медленно пошел вверх, к детинцу, к княжескому терему. Встречные улыбались, кивали, заговаривали с Муромцем. Он и не догадывался, что о нем уже столько знают, что люди наслышаны о его подвигах. И снова закралась в голову мысль, что князь Владимир или кто-то из его ближних не хотят видеть Муромца в Киеве, боятся, что любовь к нему простых людей вдруг найдет поддержку в мятежной душе самого воина, поборника правды и справедливости. И хоть не помышлял Илья о том, чтобы стать рядом с князем, стать ему равным и править городом, но, видать, кто-то этого боится.

Боярин Глызарь жив и здоров. А ведь он подослал Трифона с его разбойничками убить Муромца. И Владимир не стал судить того происшествия. То ли не хотел Глызаря обижать, то ли сочувствовал ему и поддерживал. Вот и думай тут, как хочешь. Нет, правда, надо уходить из Киева. Можно попробовать князя прямо спросить, да только ответит ли он?