Северские земли (СИ)

И батюшка осенил себя крестом. Разбойники согласно закрестились. Один из них – тот самый Рудый, который и впрямь был рыж, как апельсин[1] - выступил вперёд, и, не кланяясь, сказал:

[1] «Рудый» по-польски значит «красный» или «рыжий».

- Хорошо, поп. Поединок был честным, это все видели, опять же – он сам просил вас не трогать. Поэтому – ладно, так и сделаем, как ты сказал. За отпевание завтра заплатим, мы не нищие какие. Косой – за одеждой атаману и тряпками метнись, и подстелить что-нибудь прихвати. Вас, поп, утром на выходе встретим. Пошли, братья.

Двое подхватили тело под мышки и за ноги, и скоро вся разбойничья братия исчезла с поляны.

После ухода разбойников батюшка без сил сел на камень и долго кашлял. После чего посмотрел на Ждана, улыбнулся и сказал:

- Больше всего боялся раскашляться в самый неподходящий момент. Ну что ты на меня так вылупился? Я же не всегда священником был, в молодости меня по свету помотало изрядно. Подраться часто приходилось - и на войне, и без войны. Ну и я Адашев всё-таки. А Адашевых, бою не учёных, - не бывает. Помогло и то, что боевая ветка Познания у меня прокачена, я часто знаю, куда супротивник бить будет. Ладно, что встал? Пошли. К Чёртову колодцу нам надо.

Чёртов колодец оказался здоровенным камнем с пятигранной дыркой посредине. В дырке поблёскивала вода, причём, по словам священника, вода там стоит всегда, даже в самые жаркие дни.

Зачерпнув, отец Алексий выпил чёртову воду сам и заставил выпить Ждана. Потом повёл мальчика в пещеру под крепостью.

Под землёй они далеко не пошли, сели почти у выхода. В пещере оказалось неожиданно уютно и даже довольно светло – светящийся мох не давал застояться мгле.

- Далеко в пещеры не пойдём. – ответил священник на немой вопрос Ждана. – Там народ сокровища Кудеяра ищет, знаменитые девять бочонков с золотом. Золота пока не нашли, зато ловушек соперникам понаставили преизобильно. Хотя другие бают, что Кудеяр золото своё не в Чёртовом городище, а в Гранном холме спрятал. Гранным вообще везёт на разбойные сокровища. Я как-то на Волге жил, есть там такое Гранное Ухо – так там всё клад Стеньки Разина ищут. А здесь, значится, кудеяров клад…

Ты, Глебка, устраивайся поудобнее, можешь даже поспать. А мне вот спать нельзя, я тебе пока про Кудеяра расскажу, тебе это знать надо, раз он одним из крёстных твоего Дара стать может. Может, и впрямь пособит тебе с Даром – больно уж ваши с ним судьбы схожи…

Кудеяр, Глебка – это прозвище. А по настоящему его звали великий князь Григорий Васильевич, и был он, Глебка, не больше не меньше, как старшим единокровным братом первого царя московского Ивана Васильевича Грозного.

Матерью его была Соломония Сабурова, первая жена Василия III, великого князя Московского. Ох и красавица была, говорят – глаз, мол, от девы было не отвести… Известное дело – её ведь на смотре невест выбрали, из 500 девиц, приехавших со всех земель русских. Так-то Сабуровы особой знатностью похвастаться не могут – обычный дворянский род, тоже татарский, как и мы, Адашевы. От выехавшего на Русь мурзы Чета Сабуровы пошли, они, да Долговы ещё. Но вот красотой Соломония всех очаровала, и князя тоже.

А вот с детьми у них не заладилось. Двадцать лет вместе прожили – а Соломония даже в тягость ни разу не впала. Осерчал на неё князь Василий, а уж как влюбился на старости лет в молодую Елену Глинскую – так и не сдержал злобы, и велел постылую старую жену насильно в монахини постричь.

Ох и плакала она, ох и билась, не хотела из мира уходить. Известное дело – из монастыря обратного хода никому нет. Любимец князев, думный дворянин Иван Юрьевич Шигона-Поджогин даже, говорят, кнутом её ожог, чтоб не кричала так. Вот после того удара она и замолчала, да так, что жутко всем стало. Ни звука больше не проронила, ни слезинки не уронила – ни когда постригали её под именем инокини Софьи, ни когда в суздальский Покровский монастырь навечно везли.

Вот там-то, в Суздале, и выяснилось, что тяжёлая Соломония была. Но дело сделано – обратно в мир монахиню не вернёшь. Родила она там ребёнка тайно, и никто про то не знал, кроме матушки-настоятельницы, да двух подруг её приближённых, что вместе с ней в монастырь ушли. Вот только одна из подруг была ведьмой – сильной ведьмой, да знающей. Смекаешь?

Ждан кивнул. Он уже знал, что слово «ведьма» в наше время тоже изменило смысл, а здесь оно значит совершенно другое. Изначально «ведьма» происходит от слова «ведать» и обозначало мудрую, знающую женщину, в данном случае – с сильным Даром. А батюшка меж тем продолжал:

- Отвела ведьма глаза настоятельнице и второй подруге, да показала им, что умер мальчик при родах. Они втроём и похоронили младенца тайно. Только похоронили они не наследника княжеского, а куклу заместо его. А настоятельница, которую приглядывать за княгиней обязали, так великому князю и доложилась – мол, помер мальчик родами и похоронен в стене монастырской[2]. Тот и успокоился.