Съевшие яблоко

— А в другой раз еще покажешь? — личико его горело от восторга — щеки пылали.

Мезенцев, который выложил уже все, что умел, уверенно кивнул:

— Покажу. — Еж научит — у Ежа умений вагон.

— А за руль пустишь? — и поспешно, с заранее заготовленной укоризной, добавил, — ты обещал. — Глаза его засветились надеждой.

Мезенцев уклончиво улыбнулся — откровенно говоря, он пообещал не подумав, рановато еще за руль:

— В следующий раз.

Но мальчик так очевидно расстроился, что тот чуть не сдался и примирительно улыбнулся:

— Поздно уже. Денис Матвеевич наверное тебя давно ждет — ехать пора.

— Нет, не ждет, — Ян замотал головой, снова воспрянув надеждой, — он на даче, его сегодня не будет.

— А ты с кем останешься? — Мезенцев недоуменно нахмурился, принимая от мальчика колоду и складывая ее в сумку. Костер уже затушили и залили водой, весь оставленный мусор вместе аккуратно собрали в пакет и положили в багажник, тщательно удостоверившись, что не оставили ни бумажки, ни фантика.

— Как с кем? Один, — мальчик беспечно улыбнулся и пожал плечами. — Ну пожалуйста. Пожалуйста-пожалуйста! Он меня не ждет, честно-честно. — И умоляюще уставился в глаза, — а между прочим картингом можно уже в пять лет заниматься и с восьми в соревнованиях участвовать. Сам Шумахер с трех лет занимался! А мне уже одиннадцать. А ты знаешь, что чтобы стать чемпионом по автогонкам надо…

До того Мезенцев не задумывался над тем во сколько привозит мальчика домой. Просто не обращал внимания. А ведь любой нормальный родитель уже давно должен был задаться вопросом и хотя бы познакомиться. Но Денис Матвеевич даже никогда не всплывал в разговоре и будто вовсе не существовал. И похоже ничего не спрашивал.

— Так, чемпион по автогонкам, собирайся давай, поздно уже, — решительно прервал он и, подняв с земли оставшиеся плед и рюкзак, забросил их в машину. — Ладно, садись за руль.

Ян, едва поверивший в свое счастье, вывалился из двери заднего сиденья и стремглав кинулся к водительскому, будто боялся, что Мезенцев передумает. Елозя от нетерпения, так и ерзал в кресле, пока молодой человек придвигал к рулю водительское сиденье и настраивал зеркала. Руками мальчик уже возил по оплетке, подпрыгивая от волнения, и, то и дело, щупая ручник и рычаг переключения скоростей.

Мезенцев уселся рядом — двенашка была ему тесновата — ноги так и норовили пробить низ бардачка, и положил на руль одну руку.

— Давай нажимай левой ногой крайнюю педаль — это сцепление. Нажал? — он бросил взгляд на ноги мальчика — старые кроссовки его были порядком заношены, а носки торчавшие из них оказались разные — один коричневый, другой темно-бордовый. Ян поспешно провел ладошкой по лбу, убирая с глаз отросшую челку. — Теперь правой нажимай газ, только слегка. И ме-едленно отпускай сцепление. Плавно.

Руку Мезенцев продолжал ненавязчиво держать на руле.

Мальчик, вытаращив глаза от напряжения, начал отпускать педаль, машина дернулась раз, другой, но потом все же неуверенно стронулась с места.

— И часто Денис Матвеевич вот так уезжает на дачу? — одним глазом Мезенцев следил за пустынной проселочной дорогой, по которой они не спеша катились, другим смотрел на незадачливого водителя.

— Ага, — тот почти не замечая о чем говорит, кивнул, не спуская вытаращенных глаз с выдолбленной колеи. Он отчаянно вцепился в руль, так что даже костяшки побелели.

Мальчик прибавил газу, машина начала выть:

— Переключай на вторую. Все тоже самое, выжимаешь сцепление, потом медленно отпускаешь.

— Ага-ага, — поспешно закивал, нащупывая ногами педаль.

Мезенцев сам переключил скорость — чтобы с первого раза попасть рычагом в нужный паз на такой расшатанной коробке нужен был опыт — машина снова задергалась.

— И что, он не проверяет когда ты приходишь?

— Нет, я же умный, я занимаюсь, на улицах не гуляю. И самостоятельный.

— Слышишь, как движок ревет? Давай на третью.

Ян снова затыкался со скоростями.

— А что ты ешь, когда его нет? — сам Мезенцев не замечал, как построжел его голос, а мальчик, весь поглощенный борьбой с машиной, не обращал внимания.

— Денис Матвеевич оставляет перед отъездом. А я грею. Правда я огня боюсь. Но меня Лиза давно уже учила, я сам все могу. Могу месяц один жить, пока он в больнице лежит, — он явно очень гордился своей самостоятельностью.

Мезенцев же никак не мог разделить с ним это чувство.

— И часто ты один остаешься?

Мальчик беспечно пожал плечами и ответил с недетски-философской интонацией, явно подражая взрослым:

— Бывает. Он иногда долго в больнице лежит. Или на даче ночует.

— Все, тормози и давай к обочине.

Мальчик от неожиданности растерялся, вопросительно глянул на Мезенцева, но наткнулся на не терпящий возражений взгляд и послушно принялся глушить машину.

А Мезенцев уже погрузился в свои мысли и поскучнел — нахмурился.

Одно дело Лиза — трудновоспитуемая, озлобленная и достаточно взрослая, чтобы создавать конфликты, это вполне можно было понять. Но совсем другое — открытый, послушный Ян — совершенно чистый солнечный ребенок. Наивный, доверчивый и тянущийся к любому.