Съевшие яблоко

Мезенцев же смотрел на Яна и видел мальчишку. Такого же как сотни других, с веселыми криками носящихся по улицам. Ему надо было играть в футбол, гонять на велике, лазить с приятелями по стройкам, даже учиться курить в подворотнях. Драться, бегать, играть, соперничать. Быть ребенком.

Ян же начинал день с учебником, проводил его с ним же и заканчивал, бредя домой по темным ночным улицам, волоча тяжелый рюкзак, набитый заумными книжками. Слепнуть и сутулиться при настольной лампе. И все только потому, что старой ведьме хотелось почетную грамоту.

И хотя из педагогических принципов он не должен был так говорить, Мезенцев не удержался:

— Ты головой подумай — она тобой пользуется, а ты позволяешь. — Голос его был твердым, Ян смотрел на него круглыми от удивления глазами. Никогда еще никто при нем не изобличал взрослых и не учил не доверять им. Но дальше Мезенцев сказал такое, что мальчик задохнулся от недоумения. — Пошла она к черту со своими конкурсами! Пусть сама участвует, если ей так хочется.

Увидев его взгляд Мезенцев прикусил язык и снисходительно потрепал мальчика по макушке:

— Я же не говорю, что заниматься не надо. Учись, — он ободряюще улыбнулся, — только не перебарщивай. Все хорошо в меру, знаешь?

— Таких пословиц много! Всякое дело мера красит. Без меры и лаптя не сплетешь. Душа меру знает. По мерке масте…

— Знаешь, — Мезенцев рассмеялся. — Так что, не надо никому ничего доказывать. Мне твои оценки не нужны. Учиться надо, но не для нее, не для меня. А для себя, понимаешь? — мальчик неуверенно кивнул, хотя особого понимания в его глазах и не было. И Мезенцев уверенно заключил, — а в десять домой. Идет? — и он серьезно протянул раскрытую ладонь.

Ян расцвел в довольной улыбке и его ладошка утонула в большой мужской руке. Мезенцев тронул машину с места.

Он твердо и неколебимо решил вбить в голову Яна, что любить того должны не за достижения и успехи, а просто за него самого. Ян должен был поверить, что стоит чего-то сам по себе, а не только вкупе с академическими достижениями.

60

Кира стояла в школьном дворе и тоскливо смотрела на забор. Взгляд у нее был пустой и отрешенный. И все то время, что девочка переминалась с ноги на ногу у облезлых колонн фасада, она не выпускала из рук телефон. Бросив полупустой рюкзак у окна.

В эту субботу класс не учился — ездил на большую экскурсию. И вернулись ребята почти затемно.

Об этом предупредили заранее и отец обещал Киру встретить. В отличие от одноклассников она жила не в соседнем дворе, а на другом краю Балашихи.

Но отец забыл.

Кира в очередной раз набрала номер, дослушала до последнего гудка и нажала отбой. Когда разъезжались-расходились по домам одноклассники, она пережидала в холле, там где никто не мог увидеть, что за ней не приехали. Ей было стыдно. Не хотелось, чтобы на нее смотрели с любопытством. И злорадствовали те, кто вчера завидовал.

И вот уже сорок минут девочка стояла у дверей школы и ждала. На улице медленно темнело.

Ей было отчаянно страшно, что снова случится скандал. Мать, конечно, не поверит, что отец задержался на работе. И потому Кира не шла на автобусную остановку, а продолжала стоять на месте, переживая, сжимая телефон и как маленькая бормоча заклинание: "пусть папа приедет поскорее".

— За тобой тоже опаздывают?

Девочка вздрогнула и обернулась. По сторонам школьной двери было два окна. У одного из них стояла Кира. На отливе второго лежал школьный ученический рюкзак. Возле которого притулился Ян Романов.

И Кира увидела его только сейчас не потому, что одноклассника не было там раньше. А потому что Романова никто никогда не замечал. Пока он не начинал встревать на уроках.

По какому-то молчаливому уговору никто в классе никогда не разговаривал с одаренным одноклассником. Он был младше — совсем малыш. И настырный всезнайка — каждый уже успел получить от него обидное замечание. А никому не нравится, когда тебя заставляют краснеть и поправляют у доски на уроке.

Кира глянула на него через плечо и грубовато бросила:

— Тебе какое дело?

Обычно она была миролюбивой. Очень милой. За всю жизнь Кира еще ни с кем по-настоящему не поссорилась и всегда стремилась сгладить чужие конфликты.

Но не сегодня. Сейчас девочка была так расстроена, а бестактный вопрос настолько разбередил ее душевные муки, что она повела себя непривычно грубо. И сразу отвернулась.

Одноклассник помялся на месте и умолк.

Но уже через минуту снова не выдержал:

— Холодно, — искоса посмотрел он на Киру, — тебя тоже каппа выгнала?

Девочка хмыкнула было, но потом заинтересованно скосила глаза:

— Кто?

Тот обнадеженно заулыбался:

— Каппа — это японский водяной. А ты не знала? — и охотно продолжил, — фольклорная тварь, сочетающая в себе лягушку и черепаху. Вместо носа у нее клюв, на пальцах перепонки, а на голове шерсть. Капа всегда воняет тухлой рыбой и носит на голове блюдце.

Кира фыркнула, не удержалась и рассмеялась. Ее в самом деле выставила за порог пожилая техничка — сварливая старуха, очень напоминающая лягушку. И черепаху тоже.