Съевшие яблоко

В приемном было не так уж много народу. Дежурный хирург оказался опытным, уже седым мужчиной с добрым морщинистым лицом.

Едва глянув он успокаивающе махнул рукой:

— Боевое ранение. Дети есть дети — у каждого бывает. Но снимочек на всякий случай сделаем.

И решительно забрав мальчика из рук матери унес того в процедурку. Мезенцев с Альбиной уселись на жесткие стулья в приемном. Перед ногами уборщица без интереса возила шваброй, изредка окуная ее в технологически-продвинутое ведро. Дежурные администраторы болтали о духоте и погоде.

Только теперь Альбина выдохнула. Молча оперлась на руки, уткнув локти в колени. Ее худенькие плечи устало ссутулились. Она тяжело вздохнула и глухо, не поднимая лица проговорила:

— Никита, ты понимаешь, что это все? Это край?

И резко обернулась, решительно глядя на него сухими, нездорово блестящими глазами. На лбу и щеках ее подсыхали буроватые разводы крови.

Мезенцев промолчал, не зная что сказать.

— Это невозможно, — с видимой болью, но решительно проговорила Альбина. — Так жить нельзя. — Не совладала с собой и резко повысила голос, — я так не согласна! Я боюсь, понимаешь ты это?! — она почти кричала, больно сцепив пальцы. Губы задрожали от сдерживаемых слез, — боюсь! Ты сам понимаешь из какой он семьи?! А ты мне еще говорил, чтобы я с ним Павлика оставляла!

Мезенцева бросило в жар.

Но для Альбины наступила та точка, за которой компромисса быть не могло. Она стиснула зубы, судорожно вздохнула и глядя Мезенцеву в глаза отчеканила:

— Или он или мы, — не удержалась и с горьким упреком воскликнула, — решай же что-нибудь!

Но тут к ним подошла улыбающаяся сестра:

— Какой герой, и не плакал почти, — и уже для матери добавила, — там ничего страшного, вы не бойтесь. Просто кожа задета. Но со швами, конечно, быстрее заживет. — Альбина благодарно приняла ребенка. — Пока-пока, — медсестра помахала мальчику на прощание сложенной лопаткой рукой и с облегчением вернулась в смотровую.

Мальчик спокойно сосал палец, все еще шмыгал носом, но уже любопытно крутил головенкой по сторонам.

Личико его было вымыто. На лбу белел квадрат пластыря.

Домой ехали молча.

Альбина держала на руках Павлика и не могла заставить себя отпустить и пересадить его в детское кресло. Мезенцев не настаивал.

Он вообще ничего не говорил, раз за разом прокручивая в голове все сказанное.

Она была права. Так жить невозможно.

Павлик, плотно укутанный в материнскую куртку, давно уснул и то и дело посапывал во сне. Альбина каждый раз сильнее прижимала его к себе.

У дома женщина поспешно, не дождавшись пока Мезенцев обойдет машину, распахнула дверцу. Мезенцев придержал ее за локоть, но Альбина став на асфальт тут же отвела глаза:

— Ты не звони сегодня, — хриплым голосом сказала она, тихо, но решительно, — мы уже спать будем. Не надо будить. — И сразу же отвернулась, подхватывая сумку. Павлик у нее в руках полусонно заворочался.

Мезенцев быстро поцеловал мальчика в макушку. От ребенка остро пахло больницей и спиртом.

— Я завтра позвоню, — сказал он.

Альбина не ответила, торопливо зашагав к подъезду.

Мезенцев ехал домой, почти не глядя на дорогу. Альбину можно было понять. Она мать — у нее маленький ребенок. Мезенцев представил, что в его доме живет Лиза. Представил и как-то приблизился к понимаю чувств Дениса Матвеевича. Это тяжело, это опасно. А тем более, если у тебя есть маленький ребенок, и возможно будут еще дети.

Нет, он не бросил бы Яна. Нельзя предать того, кто тебе доверяет.

Но мог ли он поклясться, посмотреть в глаза и обещать, что такого больше не случится? Или что не будет хуже?

Перед глазами стоял взгляд Лизы.

Нет, не мог бы он поручиться.

Но ведь Альбина добрый человек. Она женщина, мать, и все поймет.

Просто нужно немного времени. Тайм-аут. Перекур. Всем нужно успокоиться: успокоиться и остыть. И решать что-то без лишних эмоций. Когда все уляжется. Тогда можно будет найти выход на трезвую голову.

Мезенцев не помнил как доехал, как и где оставил машину, как поднимался в лифте. Понял, что он дома, только когда вошел и включил свет в прихожей.

— Я нечаянно! — откуда-то из темноты выскочил ему навстречу Янка. С криком схватив за руки и повиснув на нем как на дереве. — Я не хотел, я кинул, а оно само! — он был заплаканный и испуганный. Глаза красные. Лицо мокрое. Впервые за долгое время, он тараторил. И смотрел на Мезенцева полыми испуга и надежды глазами, — я нечаянно, я не хотел!

Мезенцев сглотнул жесткий болезненный комок в горле, ни слова не говоря его обнял.

Хотел что-то сказать и не мог. Молчал, молчал…

А Ян застыл — он все понял.

Если бы его ругали, если бы его отчитывали — все еще можно было бы исправить. Но ему ничего не говорили и он все понял.

— Ты меня к Денису Матвеевичу отвезешь? — как-то бесцветно спросил он.

Руки у мальчика обвисли и Мезенцев сам почувствовал, как неловко обнимать застывшее тело и отпустил.

Позорно и трусливо спрятал глаза:

— Это на время. — Он себя возненавидел. — Слушай, сейчас всем надо успокоиться, ты понимаешь?

Мальчик молча стоял перед ним низко опустив голову. Мезенцев изо всех сил пытался заглянуть ему в глаза, но уже не мог.