Съевшие яблоко

В бригаде приехала пожилая сутулая женщина-врач и молодой доктор. Оба в форменных рыже-синих куртках. На Яна никто внимания не обратил. Мальчика просто отодвинули с дороги, оттеснив к вешалке, где он и замер, вжавшись спиной в осенние пальто. Смотрел на врачей не сводя глаз.

Женщина-врач не торопясь присела на пол, коротко осмотрела зрачки, прощупала пульс, брезгливо двумя пальцами задрала мокрую и черную от крови футболку и неспешно протянула:

— Ножевые, — она деловито причмокнула языком, — и не одно. Давай-ка, Серега, тащи носилки.

Молодой доктор, стоявший у двери, покладисто кивнул, а она уже вслед добавила:

— Степаныча позови, пусть машину глушит. Вдвоем понесете. — Тяжело присела на край обувницы, раскрывая портфель и только тут, казалось, заметила мальчика, — документы ее знаешь где лежат?

Ян стремглав кинулся в комнату и распахнул дверцу серванта. Оставил на стекле грязные пятна.

Отдавая паспорт, снова с надеждой заглянул в лицо женщины, но она мальчику в глаза не посмотрела. Равнодушно приняла паспорт, сунула к себе в папку.

В этот момент вернулся доктор, на этот раз вдвоем с немолодым дядькой в засаленной куртке. В руках они несли брезентовые носилки. Мягкое, вялое, вываливающееся из рук тело Лизы переложили на них, с легкой натугой подняли и понесли к двери.

Женщина-врач уже успела помыть руки в ванной, на минуту громко включив воду в раковине, и вышла вслед за ними. Что-то начала говорить уже в коридоре, где мужчины затаскивали носилки в грузовой лифт, но двери раскрылись и Ян не разобрал что именно.

Всеми забытый он остался стоять в дверях квартиры у большого грязного пятна крови, медленно черневшего на линолеуме.

Из ванной раздавалось мерное журчание струйки воды, пущенной в душе.

41

Ключ вертелся в замочной скважине вхолостую. И Денис Матвеевич успел провернуть его несколько раз, прежде, чем сообразил, что дверь не заперта. Этот возмутительный факт сразу поднял в пожилом мужчине волну раздражения и испортил хорошее по случаю солнечного дня настроение. Хотя он уже давно не покупал в квартиру ничего ценного из опасения, что Лиза вынесет и продаст.

После ярко-освещенного подъезда коридор встретил его темнотой и вязким полумраком. Пришлось даже проморгаться, прежде, чем Денис Матвеевич хорошенько различил предметы. Тогда раздражение накатило с новой силой, и старик ожесточенно бросил на пол тяжелые сумки — весь коридор был вымазан какой-то грязной коричневой ржавчиной. Пол, от порога почти до двери в комнату, обувница и местами стены.

К тому же в квартире скверно пахло. Запах был странный, душный, вызывающий неприятные ассоциации и смутно знакомый. Денис Матвеевич попытался сообразить, что может так пахнуть, но не нашелся с ответом.

— Что вы наделали с квартирой? — в крайней степени негодования чертыхнулся он, — свиньи. — С возмущением принялся подбирать с пола раскатившиеся тюбики крема для обуви, — квартиру в хлев превратили.

Но услышал в ванной журчание невыключенного крана — забыл про тюбики и пошел закрывать. Он без конца твердил, что свет и воду надо непременно проверять перед уходом, но это никогда не делалось.

Но около двери в зал Дениса Матвеевича вдруг остро посетило неосознанное, необъяснимое, а оттого только более острое ощущение — в доме что-то не так. В первое мгновение он не понял что именно, просто почувствовал, а потом повернул голову и увидел то, что изначально уловил только боковым зрением. На его диване скорчившись спал Ян.

Денис Матвеевич удивился. Даже самому его виду, будто встретил нечто странное, чужеродное. В самом деле он не видел мальчика уже пару месяцев. Пожилой мужчина обычно приезжал в город по будням, когда народу в электричках не так много, а Ян в это время всегда бывал в школе. Хотя, профессор всегда думал, что рано или поздно тот тоже начнет прогуливать. Как и Лиза.

Денис Матвеевич громко окрикнул:

— Ты почему дома болтаешься, где твоя сестра? — он давно не ощущал, что в разговоре с детьми тон его наливался вязким липким презрением.

В ту же секунду мальчик подскочил на диване. Подскочил, сел, заморгал осоловелыми со сна глазами и лицо его приняло пустое, непонимающее выражение, какое бывает у врожденных идиотов.

Тут Денис Матвеевич заметил, что в дополнение ко всему и его футболка, и руки, и даже лицо были выпачканы в той же грязной черноте, и с возмущением прикрикнул:

— Что вы в квартире устроили?!

На мгновение повисла тишина, мальчик снова сморгнул, сев странно и напряженно, будто на иголках, вцепился грязными руками в диванные подушки. Глаза у него со сна были оловянные.

— Ты чего молчишь?! Я с тобой разговариваю.

Тот открыл рот. Закрыл. С какой-то жалкой щенячьей надеждой глядя в глаза пожилому профессору, будто хотел о чем-то попросить. Потом края губ скривились, поползли то ли вверх, то ли вниз, искажая лицо до нелепой маски, и невнятно выдавил: