Sex Pistols. Гнев – это энергия: моя жизнь без купюр

Давайте посмотрим правде в глаза, я тоже не без греха и не раз напоминал себе об этом: если бы я был на сто процентов предоставлен самому себе, вокруг царил бы хаос. Из-за этого я всегда предпочитаю работать в команде. Я знаю, что перелезу через край и выйду с другой стороны. Я буду первым, кто примется убеждать, будто я вовсе не перебарщиваю, но я чертовски уверен, что все люди вокруг меня думают иначе, о чем они мне постоянно сообщают. Рэмбо часто говорит: «Джон, ты не знаешь, когда остановиться, ты можешь довести кого угодно до белого каления». Это правда. Всем нам нужно, чтобы наши друзья за нами подслеживали.

Несмотря на напряженность, мы любили всячески позабавиться, особенно в Маноре. Я имею в виду розыгрыши, большинство из которых были вполне безобидными, но иногда мы переходили границы, и любой мог стать мишенью. Вполне возможно, это был Карл Бернс, барабанщик The Fall[226], который как-то приехал на студию и отрубился под ЛСД, чтобы проснуться и обнаружить, что его кровать горит. С ним ли это случилось на самом деле? Трудно сказать наверняка, но мне так кажется.

Подобная ерунда могла продолжаться все время. Мы веселились в гостиной, и если ты настолько глуп, что думаешь, будто сможешь заснуть в такой обстановке, значит, сам подставляешься. Все это очень напоминало историю из серии «остаться в живых», и в том-то и заключались увлекательность и вызов – посмотреть, как долго ты сможешь продержаться. Не хочу сказать, что мне жаль – я на самом деле очень даже рад это вспомнить, потому что в то время я любил амфетамин, – но это был мир, периодически подпитываемый солями. Не каждый день и не когда я пел, но случалось, что я с нетерпением ждал особенного вечера, когда реально можно было себе позволить – опять же, я знаю, клише – пуститься во все тяжкие. Но вы не смейте этим заниматься, потому что будете страдать от последствий!

На этом развеселом фоне я терял маму из-за рака желудка – самого страшного и болезненного из всех. Я проводил с ней в больнице как можно больше времени, но не так много, как следовало бы.

Как-то раз, когда я пришел в больницу, туда заявился местный священник, эдакий фриковатый монах-иезуит. Он только что вернулся из Африки – один из тех людей, которым достаточно прикоснуться к тебе, и ты типа «исцелился». Впутать в это мою маму было уже достаточно оскорбительно, но потом все переиначить и заявить, будто «лечение» не сработало, потому что я подверг его сомнению, – это просто отвратительно. Я был очень, очень расстроен. Мне отнюдь не нравится быть жертвой мошенников. Каждый психоаналитик, психиатр, духовник, охотник за привидениями, экстрасенс или священник от мира сего здесь только для того, чтобы причинить вам зло.

Величайшее преступление заключается в том, что, когда мама умирала, она хотела, чтобы у ее постели был священник, а он, конечно, не пришел. Все дело в деньгах. Как оттащить священника от кабака и молодых парнишек? Все это было очень, очень болезненно.

Мама всегда проявляла свою любовь очень тихо. Было сказано не так уж много, но все, что нужно тебе от родителей, – правильное внимание. Перед своей кончиной она попросила меня написать ей песню, и ею стала «Death Disco»[227]. Мне удалось сыграть маме только очень приблизительную версию. Она знала, что я задумал. Мне пришлось немного сократить песню, потому что то, что я изначально написал, было слишком напрямую связано со смертью, поэтому я хотел, чтобы она чувствовала, что это, скорее, вызов болезни. Грубая демоверсия, с нечетким текстом, казалась немного мягче, чем полная определенность: «Ты умираешь – ах!»

Только исследуя эти области психики, вы сможете освободиться. Не отделяйте музыку от тревоги и боли, и тогда вы найдете решение. Я никогда не сталкивался со смертью, но через музыку я вроде как нашел способ иметь с ней дело. В таких песнях я задаю себе серьезные вопросы. Почти на грани психического расстройства. Это я вою в горькой агонии. Горе, горе, горе, но в то же время вы должны дарить радость тем, кого вы любили. Не купаться в жалости к себе, а, скорее, радоваться тому хорошему, что было в них при жизни.

Когда мы выпустили «Death Disco», это вызвало большую путаницу. Была ли это танцевальная пластинка? Что вообще это было? Конечно, сингл не означал пожелание смерти диско, как некоторые его интерпретировали. На самом деле, когда Моррисси появился со своим «Kill the DJ», я подумал, что он делает неправильную отсылку[228]. Я? Мне нравились мои вечера в «Лейси Леди» в Илфорде и вся музыка, которая к этому прилагалась, но нельзя постоянно придерживаться стандартного диско-шаблона. Вовсе не значит, что ему нужно подражать или дублировать. Вы развиваете его, или реструктурируете, или что вам там надо сделать, чтобы приспособить форму к содержанию. И Джонни не поет строчками Майкла Джексона.