Sex Pistols. Гнев – это энергия: моя жизнь без купюр

Я только знаю, что это ощущалось очень болезненно. Я не совсем могу различить, что именно это была за боль, за исключением чувства постоянного стре-е-е-е-е-ссссса. Стресс, стресс, стресс. «Будь мужиком, ты должен быть мужиком в этой ситуации, ты должен сохранить группу, ты должен поддерживать бизнес, ты должен сделать это, ты должен сделать то – гр-р-р-р-р-р».

Вместе с моим братом Мартином мне удалось построить студию в доме на Венис-Бич. Но мы слишком увязли в современных технологиях, до такой степени, что у нас не осталось сил на что-то продуктивное. Как автор песен ты не можешь заниматься ничем другим, за исключением песен; реально не можешь. Иначе лишь окажешь себе медвежью услугу. Стоит только погрузиться в бизнес с головой, и это начинает вредить творчеству.

Так можно и остаток жизни провести, пытаясь распутать всю эту чушь. Переехать в Америку было нелегко. Иметь дело с бухгалтерами, юристами и менеджерами, которые должны были подсказать мне, как здесь все устроено, оказалось сущим кошмаром. Если учесть, что звукозаписывающая компания меня не поддерживает, сам факт того, что я все еще существую в какой-то более-менее стабильной форме, поражает. Бесконечный поток менеджеров – я не хочу сказать ни о ком ничего плохого, они все старались изо всех сил. Я верю, что они соответствовали всем необходимым квалификационным требованиям для этой работы, но у них просто не было инструментов.

Было время, когда я отчаянно нуждался в хорошем менеджере и реально подумывал о том, чтобы обратиться к Шэрон Осборн – не возьмется ли она заботиться о моей карьере? – потому что я люблю Оззи. Я подумал: «Она прекрасно ведет его дела», – и это задолго до их телепрограммы. Люди говорили о ней много хорошего как о суровой, несгибаемой пташке, но это так ничем и не закончилось. Несколько лет назад я сказал кое-что в интервью об Оззи: я назвал его кем-то вроде «маразматического правонарушителя», что очень расстроило его семью. Ничего я такого не имел в виду, неправильную штуку я сморозил. К Оззи я испытываю лишь невероятную любовь и уважение.

Чисто эмоционально 1980-е и начало 1990-х гг. были для меня невероятно неблагодарным периодом. Я перебирал менеджеров, как конфетки «Смартис». Это было очень запутанно. Я нуждался в помощи – да хоть от кого угодно, кто вхож в музыкальную индустрию, – но не было никого, кто действительно готов был взяться за это дело.

Я не пользовался никакими благами, меня никто не похлопывал по спине, я был изолирован. Что бы я ни сделал, всегда найдутся участники группы, которые скажут: «О, да он настоящий ублюдок». И я подумал: капитан корабля реально не может позволить себе иметь друзей на борту. Если в команде нет различий, это не сработает в данный конкретный момент жизни. С тех пор я понял, что такая идеология не нужна, потому что теперь я работаю с людьми, которых действительно люблю и которым доверяю, и, надеюсь, взаимно, но просто удивительно, через что мне пришлось пройти, чтобы оказаться там, где я нахожусь с сегодняшним PiL. Как привлечь внимание людей к тому, кто я есть на самом деле? Неужели их всерьез интересует только раздутое в газетах скандальное поведение девятнадцатилетнего юнца? Или они хотят отправиться в путешествие самопознания? Ну нет, они хотят скандалов. Прекрасно.

В 1980-х к власти пришла реклама. Легкомысленные прически, от которых мы все тогда страдали, привели к очень многому, и теперь реально везде правили сенсационные заголовки, а содержание полностью отсутствовало. Это интересно, поскольку меня с самого начала обвиняли в том, что у меня присутствуют только легкомысленные заголовки и никакого содержания, однако я думаю, что у «Пистолз» все – содержание. Каждая песня, да и вообще каждое слово. У меня был отличный трамплин, и я все тот же парень. Конечно, я вырос, вырос во все стороны, у меня больший словарный запас, я могу выразить себя гораздо глубже и осмысленнее, но я по-прежнему верен тем основным жизненным принципам.

К началу 1990-х я уже был сыт по горло чепухой, распространявшейся вокруг истории с «Пистолз», когда моя жизнь и все, что я отстаивал, оказались неправильно истолкованы странной группой парней, которым на самом деле следовало бы знать это получше, – в частности, Джоном Сэвиджем. Я помогал ему с его книгой «Мечты Англии», и когда в 1991 г. она была опубликована под шум фанфар СМИ, он вырезал большую часть бесед со мной и просто использовал оставшиеся крохи, чтобы поддержать собственную философию. Да кто ты, блядь, такой, Джон Сэвидж? Тебя не было в «Пистолз».

Его книга была чересчур многословна: чтобы понять ее, необходим латино-английский словарь. Он использовал слова, которые не имели отношения к реальным событиям, и представлял себя в некотором роде экспертом в происходящем. Как он мог? Он был абсолютным профаном, не входил ни в какой внутренний круг, да и вообще не имел ко всему этому никакого отношения.