Сезон

Теперь мой слух ловил каждый звук в коридоре, я старался понять, чем живет тюрьма. Вот послышались шаркающие шаги и громыханье тележки, на которой заключенные под присмотром охраны развозили пищу по камерам. Судя по звону пустых бачков, завтрак уже закончен, посуда собрана. Вот, из дальнего конца коридора донесся скрип тяжелых решетчатых дверей и топот множества ног. Это прибыл новый этап.

Я вспомнил, как вчера проходил через эти двери, отделяющие длинный коридор самой тюрьмы от административного здания, в котором все прибывшие принимали душ, и проходили медосмотр на предмет телесных повреждений. Хотя конечно душем это трехминутное омовение холодной водой без мыла можно было назвать условно.

Мои наблюдения прервали приближающиеся шаги и звук открываемого глазка в двери моей камеры. Некоторое время кто-то смотрел на меня, затем шторка глазка закрылась. Открылась дверь, и оттуда донесся голос дежурного:

– На выход, лицом к стене!

Стоя у стены в коридоре, пока конвоир закрывал дверь камеры, я оглядывал обстановку, но ничего интересного не увидел. Вдаль уходил, освещенный тусклым светом зарешеченных лампочек, ряд серых дверей камер, обитых железом с выведенными на них белой краской, трафаретными номерами. В конце коридора виднелась дверь и железная клетка с окошком, в которой за столом сидел контролер. Мы направились в его сторону.

– Этого в суд на арест, – сделал дежурный пометку в журнале напротив моей фамилии.

Еще несколько длинных темных коридоров и вот теплый летний воздух ворвался в мои легкие. Мы вышли в тюремный двор, но не успел я вдохнуть полной грудью, как оказался в уже знакомом фургоне, разделенном на две части решетчатой дверью из стальных прутьев. Тут уже сидели несколько человек заключенных. Конвойный с автоматом АКСУ[12] на коленях расположился по другую сторону решетки, лениво развалившись на сиденье возле двери фургона. Он со скучающим видом поглядывал в окно, за которым проплывали улицы большого города, наполненные шумом и суетой его жителей и машин. Мне их видно не было, но воздух свободы, врывающийся через приоткрытое стекло, будоражил все существо после времени проведенного в каменном мешке тюрьмы, и требовал действий.

– Вот он шанс сбежать! – решил я для себя.

– А что такое, на арест? – спросил я у сидевшего рядом невзрачного мужичка лет пятидесяти в старом спортивном костюме.

Судя по многочисленным татуировкам в виде перстней, украшавшим пальцы его рук, он был давно в курсе тюремной жизни.

– Первоход что ли? – хмуро глянул он на меня и, видя мое недоумение, добавил:

– В первый раз попал?

Я утвердительно кивнул, и он ответил:

– На арест, значит, суд на время следствия выберет тебе меру пресечения в виде ареста, и будешь в камере париться, пока твое дело не рассмотрят.

Машина резко затормозила возле здания суда и начала сдавать задним ходом во двор. Заключенных выводили по одному. Конвоир с автоматом стоял у открытой двери фургона, а двое других с кобурами на поясе у входа в здание. Выпрыгнув из машины и оглядевшись, я успел заметить, что вместо ворот у въезда во двор стоит автоматический шлагбаум с будкой, в которой сидит охранник. Я прикинул, сколько времени мне понадобиться, чтобы добежать до него, и получилось, что за полминуты справлюсь, если по мне не начнут стрелять.

– Шевелись! – ткнул меня конвойный стволом автомата в спину, и я оказался в коридоре, а затем в тесном боксе без окон, где уже на деревянной лавке сидели мои товарищи по несчастью.

По одному, их заводили в зал судебных заседаний, а затем, сразу оттуда вели обратно в фургон. Для конвойных и для заключенных это было рутинное действие, которое повторялось каждые два месяца следствия. Для меня же это был шанс сбежать, поэтому я внимательно следил за конвоирами, выжидая момент.

Выкрикнули мою фамилию, и я на ватных ногах вышел из бокса. Два конвоира с пистолетами на поясе ведут меня по коридору. Значит третий с автоматом на улице у фургона. Клетка в зале судебных заседаний. Ее дверь закрывают наручниками. Только – бы не надели их на руки, когда буду выходить. На окнах решетки. Отсюда дергаться бесполезно.

Входит судья в черной мантии.

– Встать, суд идет! – пищит худосочная девица секретарь.

Встаю, сажусь. Знакомое лицо следователя за столом напротив. Рядом помощник прокурора в синем пиджаке с погонами. Что-то читают по бумажке. Адвокат, надвинув на нос очки, разглядывает какой-то журнал. Не вслушиваясь в их бормотанье, исподтишка наблюдаю за конвойными.

Один пожилой лысый и грузный сидит, на лавке тяжело дыша. Кобура торчит из-под свисающего пуза. Этот не опасен. Чтобы достать пистолет, ему придется полчаса разгребать свой жир. Второй молодой худощавый стоит у клетки, кобура на боку. Этот, похоже, быстрый. Интересно, у него патрон уже в патроннике? Если да, то это плохо.

Судья о чем – то спрашивает меня, адвокат начинает махать ручкой и делать знаки. Ах, это он напоминает мне, что надо встать. Бесплатный защитник, мать его! Даже в дело не заглянул.

Встаю, судья повторяет вопрос:

– Согласны ли с мерой пресечения в виде ареста?