Сезон

Вот, наконец, спасительный лес. Сосны принимают меня в свою благодатную тень и можно уже лечь отдохнуть, но тело как заведенное продолжает движение, удаляясь в чащу, стараясь скрыться от всех и вся. Взбираюсь зигзагами по крутому холму наверх, и внезапно передо мной открывается разбитый бетонный серпантин окружной дороги, по которому двигается весьма плотный поток машин. Вот тебе и лес! Замечаю, что на другой стороне дороги за деревянным забором насколько хватает глаз, возвышаются оградки и кресты городского кладбища.

Оглянувшись назад с высоты холма, вижу внизу как на ладони раскинувшийся город, лежащий у огромного озера, берега которого теряются в синей дымке горизонта. В другое время я бы залюбовался этой красотой, но сейчас только отмечаю про себя, размеры города и радуюсь тому, в таком мегаполисе найти меня будет трудно.

Глава 8. Беглый каторжник

Прямое, как стрела, шоссе уходит вдаль и теряется в море леса. Гранитные скалы, поросшие соснами, возвышаются по сторонам обочин и бросают тень на блестящий от заходящего солнца асфальт.

Вот уже два часа я лежу за валуном и наблюдаю как внизу у дороги, возле щитового домика с надписью «Кафе», низкорослый кавказец в закопченном фартуке жарит на мангале шашлык. Рядом за пластиковыми столиками обедают посетители, в основном водители – дальнобойщики. Их фуры стоят тут же на бетонной площадке стоянки. Аромат жареного мяса отчетливо доносится до меня, вызывая спазмы в пустом желудке. Я достаю из кармана последнюю конфету в слипшейся обертке и начинаю гонять ее за щекой, пытаясь обмануть голод.

За сутки я прошел километров двадцать вдоль дороги, скрываясь в лесу. Из пищи удалось собрать на кладбище несколько конфет и горсть печенья, оставленного на могилах. Поначалу, выбравшись из города, я хотел просто выйти на дорогу и поймать попутную машину, но эта идея ушла в пятки вместе с сердцем, когда я увидел впереди машину ДПС, возле которой стояли милиционеры с автоматами, проверяя документы у водителей и пассажиров, остановленных ими машин.

Страх приковал меня к месту, и я пролежал до темноты в кустах у обочины дороги напротив кладбища. Несколько раз мимо проезжали милицейские автомобили с мигалками, и это напоминало о том, что меня ищут. Больше всего я боялся, что лес начнут прочесывать с собаками. Однако вокруг было тихо, не считая все реже проезжающих машин. Чтобы как то отвлечься, я засовывал травинки в муравейник, и потом с наслаждением съедал их, пропитанных муравьиной кислотой.

Когда окончательно стемнело я, броском перебежал шоссе и, нырнув между сломанными штакетинами забора, затаился среди могил на кладбище. Со стороны мой бросок, конечно, выглядел комично. Если бы кто-нибудь увидел меня в этот момент, он бы рассмеялся, глядя как заросший щетиной человек в грязном и мокром камуфляже с безумными глазами, ковыляет через дорогу, а его лишенные шнурков ботинки, черпают пыль своими языками.

Я помянул недобрым словом надзирателя СИЗО[13], отобравшего у меня шнурки, и пригибаясь стал пробираться вперед, осматривая кладбище. Тут же на свежей могиле мне попался граненый стакан накрытый корочкой хлеба и наполненный водкой, судя по запаху.

Стараясь не пролить ни капли, я трясущимися руками вылил содержимое стакана в пластиковую бутылку, которую таскал в кармане, а хлеб проглотил, почти не жуя. Пить водку не стал, хотя желание было и его пришлось подавить. Сейчас мне нужен трезвый ум. Впереди маячила перспектива длинного марша, который надо совершить немедленно, чтобы оторваться от преследователей. А для этого нужны силы, которых алкоголь не прибавит.

В голове шевельнулась мысль, что, наверное, брать еду с могил грешно. В религии я был не силен, но оправдывал себя тем, что должны же быть какие-то поблажки людям, попавшим в крайнюю нужду. Успокоив себя, таким образом, я обшарил почти все кладбище, но кроме нескольких конфет и печений больше ничего не нашел. Надгробные кресты то и дело озарялись светом фар, проезжавших по шоссе машин, выхватывавших из темноты домик сторожа над которым тускло, светился фонарь. Сам домик был заперт снаружи на висячий замок и лезть туда я не стал, боясь наделать шум.

Пора была двигать отсюда, что я и сделал, покружив напоследок вокруг контейнера, полного кладбищенского мусора. Там я нашел длинный обрывок бельевой веревки, несколько больших целлофановых пакетов, пластиковую бутылку с пробкой и крышку от консервной банки с острыми зазубренными краями. Бутылку я тут же наполнил водой из колонки возле домика и, вдоволь напившись, удалился в лес, довольный тем, что мне никто не помешал.

Мой настроение уже не было подавленным, наоборот я даже испытывал гордость, за то, что сумел совершить побег. Это чувство подстегивало к дальнейшим действиям, несмотря на то, что все сильнее хотелось спать, а голод, отступивший на время, тупым молотком стучал между ребер. Вдобавок я постоянно цеплялся языками ботинок за кусты, а пластиковые бутылки с водой и водкой неудобно ерзали под мышками.