Сезон крови

– Вы уверены, что мы никогда не подозревали, чем занимался Бернард? – Я позволил этим словам повиснуть между нами на несколько секунд. – Или мы просто не обращали внимания, отмахивались от подозрений? Может быть, беда в этом. Может быть, на самом деле мы не помним или не хотим помнить так много из прошлого потому, что боимся найти там нечто о нас самих.

Рик ткнул в мою сторону пальцем.

– Слушай, когда тебе начало всякое мерещиться, кто тебе помог? Когда ты перетрусил и торчал у меня под дверью, на грани нервного срыва, кто отвез тебя домой?

– Ты, и я благодарен тебе за это. К чему ты ведешь?

– Да, Бернард не был тем, кем мы его считали. Да, случилось что-то недоброе, и погибли люди. Но есть пределы тому, сколько этого сверхъестественного дерьма я могу переварить. Вот к чему я веду, ясно?

– Ты сам сказал, что происходит что-то еще, – напомнил ему я. – Разве тебе тоже не снились кошмары? Не появлялись всякие мрачные мысли, страхи, как у нас с Дональдом? Ты сам об этом говорил, разве нет?

– Я уже ничего больше не знаю наверняка.

– А, то есть как только начали появляться трупы и все стало взаправду, так, значит, ты сразу в кусты? Пора спрятаться под кровать, так, что ли?

– Что ты вообще хочешь доказать, Алан? Что в темноте происходит всякая фигня? Что с нами происходит что-то такое, с чем мы никогда не хотели и теперь не хотим связываться? – он обратился к Дональду за поддержкой, но тщетно. – Помнишь, как Бернард на записи говорил о том, как мы просыпаемся среди ночи и слышим какой-то звук, что-то, чего не должно быть? Помнишь, он сказал, что обычно мы поворачиваемся на другой бок и снова засыпаем? Так вот, по мне это самое удачное решение, понимаешь? Я думаю, нам следует перевернуться на другой бок, уснуть и дождаться утра.

– Поступайте, как хотите, – повторил я. – Но мне кажется, что бы там, в темноте, ни издавало звуки, оно не уйдет просто так, Рик. Бернард был как-то с ним связан, а мы связаны с Бернардом. Бернарда больше нет, но вызванные им силы по-прежнему здесь.

Дональд наклонил стакан, закинул в рот несколько кубиков льда и расколол их зубами.

– И что это за силы такие?

– Пока не знаю, – ответил я. – Но собираюсь узнать.

– Может оказаться, что это ящик Пандоры.

– Все это началось много лет назад, – сказал им я. – Все, что происходило в нашем районе, в этом доме, и потом, когда мы стали взрослыми. Что-то темное. И все это каким-то образом связано.

Рик откинулся на спинку стула, достал из кармана бумажник и швырнул на стол несколько купюр.

– Вот что: дай знать, когда у тебя мозги встанут на место.

– Зло.

При этом слове он замер.

– Что?

– Что слышал.

Он сглотнул так сильно, что я заметил движение его горла.

– Что за зло?

– Думаю, Бернард призвал его. Думаю, это все из-за него.

– Да уж, злой колдун Бернард, – фыркнул Рик. – Послушал бы ты весь этот бред со стороны. Ты сейчас выглядишь настоящим психом.

– Рик, прекрати, – внезапно сказал Дональд.

– Да мать вашу…

– Просто помолчи. – Дональд потер глаза. – Не надо с ним так.

Рик пренебрежительно отмахнулся.

– Как скажешь.

– Я слышу странные звуки по ночам и собираюсь узнать, в чем дело, – сказал я. – Вы можете пойти со мной или спать дальше. Мы либо вместе, либо нет. Так что, Рик, ты со мной или нет? Что скажешь?

В его глазах зажегся гнев и, может быть, что-то еще.

– С тобой. Получил что хотел, засранец? С тобой.

Я посмотрел на Дональда. Он ответил медленным кивком.

– Я позвоню. – Я встал из-за стола и вышел из бара, все еще окруженный торжественными лицами мертвецов.

Глава 13

Дни становились длиннее, ночи укорачивались. Зимой ночь начиналась еще до шести вечера, но с приходом весны тьма постепенно отступала, позволяя солнечному свету задерживаться все дольше. В моем новом беспокойном состоянии такое изменение было кстати, и я провел зарождавшийся вечер в спальне, на табурете в дверях кладовки, перебирая сложенные в коробку рассказы, написанные мною много лет назад. Только когда читать стало практически невозможно, я поднял глаза и осознал, что солнце наконец зашло. И все равно продолжил ворошить стопки практически в полной темноте; старые рассказы, хотя и были зачастую глупыми и незрелыми, как по смыслу, так и по исполнению, казались неопровержимым свидетельством моего былого я и той мечты, что жила во мне прежде – и, может быть, до сих пор – и во многом меня определяла.

Ощущение того, что в комнате со мной находится кто-то еще, подкралось со спины, и в то же время в ушах зазвучал голос Бернарда с записи. Ты хотя бы перечитываешь свои старые рассказы? Блин, ты их хоть сохранил? Ты думаешь хоть иногда о том, что могло бы быть? Я оглядел комнату. Ничего.

От звука захлопнувшейся двери сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди, и я вскочил с табурета так резко, что потерял равновесие. Я пошатнулся, но сумел удержать равновесие и посмотрел на дверь спальни. Тони смотрела на меня с недоумением.