Сезон крови

Как по команде, тиканье часов начало меня раздражать. Лежа на постели, я услышал, как скрипнул пол. Как обычно, где-то за моими глазами затаилась головная боль, но я сел, не обращая на нее внимание. Я знал, что Бернард уже в комнате и смотрит на меня, и не удивился, увидев его рядом с постелью, бледного и мертвого, с печальной улыбкой на губах. На этот раз я знал, чего боюсь. Я взглянул на дверь. Скоро за ним придут остальные. Бернард подошел ближе, излучая радостное безумие, и протянул ко мне руки с грязными, растрескавшимися и расщепленными ногтями, как будто он часами скреб крышку гроба и выкапывался из-под земли и камней. Он склонился ниже, теперь уже касаясь меня, поглядел с той ухмылкой, какой мясник награждает призовую свинью, и принялся тереть мои ноги, сжимать бедра, оглаживать все мое парализованное ужасом тело.

Одна его рука, грубо лаская, скользнула мне между ног, пальцы сомкнулись вокруг мошонки. Мое горло обожгла рвота. Он беззвучно рассмеялся; его пальцы продолжали тянуть и мять, горячее зловонное дыхание обдавало мне лицо.

В его свободной руке что-то блеснуло, отражая неяркий свет в спальне. Крошечные бритвенные лезвия мелькали у него между пальцев, подскакивая, поворачиваясь и перемещаясь, как карты в руке умелого игрока.

– Хватит… Бернард, ради всего святого… прекрати.

Он улыбнулся мне, и его губы пошли трещинами и рассыпались, истекая слюной и кровью. Тиканье часов превратилось в ровное жужжание. У его ног что-то шевелилось. Мухи. Они сидели на стенах, на потолке, ползали по оконной раме. Мух становилось все больше, они влетали в комнату через невидимые проемы.

Сплошным живым одеялом они покрыли всю комнату. Бернард распахнул кровавую рану рта в беззвучном скрежещущем вопле. Через порог за его спиной протянулись тени, возвещая появление… они приближались. Остальные.

Он посмотрел холодными мертвыми глазами прямо на меня и полоснул рукой мне поперек бедер. Я почувствовал быстрое краткое натяжение, чудовищное давление, а затем – все более невыносимую боль, какую лезвие бритвы оставляет после себя в рассеченной плоти.

Когда за ним пришли остальные, я все еще кричал, вырывался и дергался, зажимая ладонями промежность в отчаянной попытке сдержать фонтан крови, который окрашивал стены.

Скопление залитых алым мух всколыхнулось сплошной массой и волной подалось по стенам вверх.

А потом все пропало, и я понял, что остался один. Мы с Риком и Дональдом остались наедине с Бернардом и всем, что он сделал.

И со всем, что оставалось сделать.

Лето

Глава 20

Солнце садилось, но все еще светило ярко, как будто дожидалось нас, цеплялось за горизонт, рассекая небо прекрасным коллажем из лучей всех оттенков оранжевого и красного, отраженным в водах Атлантического океана.

Несколько часов назад Рик вышел на свободу, отсидев положенный срок. Он появился из-за ворот, заметил нас и сбежал по ступеням, как какой-нибудь гангстер в старом фильме, чуть бочком, грациозно, как танцор, будто хотел показать, что все в порядке и его бодрый шаг тому доказательство. Он оставался в отличной физический форме, но его атлетический образ несколько пострадал. Рик сильно сбросил вес, и теперь его тело казалось худым и подтянутым, а не мощным и мускулистым, что в первую очередь сказалось на лице, которое на первый взгляд выглядело изможденным. Долгое время он не высыпался как следует, под глазами образовались темные круги, а из-за редких прогулок на свежем воздухе кожа казалась бледнее, чем раньше.

За несколько дней до освобождения Рик очень ясно дал понять: он хочет, чтобы его встретили мы, а не его родные. Ему понадобится несколько часов, прежде чем он будет готов встретиться с ними. Но даже мы, старые друзья, нервничали и не знали, как следует себя вести, что и как сказать. Сначала Рик подошел ко мне, и мы обнялись. Несмотря на притворное спокойствие, его тело казалось напряженным и зажатым.

– Ну что, как жизнь? – спросил он, переходя от меня к Дональду и наконец к Бернарду, который топтался у машины, как робеющий младший брат. Но именно объятия с Бернардом продлились дольше всего; тот цеплялся до тех пор, пока Рик не высвободился, довольно неуклюже, смущенно нашептывая:

– Все нормально, приятель, все хорошо.

Рик взглянул на небо так, будто никогда прежде его не видел. Улыбнулся – но улыбке недоставало смысла. Наш главарь вернулся. Верховный Султан, наш атаман, просидел год за решеткой, и только время покажет, каким человеком он вышел на свободу.

– Поехали на пляж, – сказал Рик.

Впервые за долгое время я услышал его голос не через толстый пластик, как слушал много месяцев, и он казался глубже и богаче, но не совсем таким, каким я его помнил. Как и улыбке, его голосу недоставало прежней уверенности. Рик был надломлен, и несмотря на все его усилия, это было заметно.

– Пляж, – сказал я. – Отлично. Все, что угодно.