Сезон любви на Дельфиньем озере

— А я бы на их месте не отдала фуражку! Я более кровожадная. Пусть бы этот извращенец отчитался за потерю казенного имущества!

— Почему извращенец? — не согласился со мной Алекс. — Совершенно нормальная мужская реакция. Ты просто не представляешь, каково мужчинам так долго находиться без баб… А ты тоже здесь загораешь?

— Нет.

— Почему?

В ответ я пожала плечами:

— Сама не знаю. Не люблю…

— Почему не любишь?

— Ну, во-первых, мне не нравится просто загорать — ненавижу сидеть без дела. Мне это скучно. Если уж я на пляже и не работаю, то предпочитаю большую компанию…

Наверное, это тоже было правдой, но полуправдой. Я отнюдь не стыжусь своего тела и не стесняюсь его. Но мне кажется, что обнаженная женская фигура выглядит привлекательнее — и сексуальнее, — когда на фоне темной, загорелой кожи выделяются белые следы от купальника. К тому же для меня нагота — вещь очень интимная, предназначенная для любимого мужчины, она возбуждает желание. Но Алексу я этого не сказала. Мы никогда с ним не говорили на такие скользкие темы, и мне не хотелось начинать сейчас. Лучше делать, чем говорить.

Помолчав, Алекс сказал:

— Но сейчас нам купальники не нужны. — Да.

Мы уже дошли до того места, где, очевидно, береговая порода была более податливой и в норках, вырытых в обрыве, обитали ласточки-береговушки. Обычно здесь стоял непрерывный птичий гомон, и узкие стремительные тельца разрезали воздух во всех направлениях. Но сейчас здесь было тихо и пусто, ласточки спали. Только слышался мягкий рокот прибоя.

Не сговариваясь, мы опустились на прибрежные камни. Трудно было назвать это место пляжем — галька кончилась еще возле погранзаставы, и входить в море здесь приходилось, балансируя на скользких, обросших водорослями камнях, рискуя потерять равновесие и пораниться.

В шторм здесь купаться было просто опасно. Впрочем, при таком слабом волнении, как сегодня, это не имело значения. Да и вообще сегодня ничто не имело значения.

Алекс постелил одеяло, и мы молча разделись, бросая одежду куда попало. Держась за руки, мы вошли в воду; она сегодня была изумительно теплая, ласкающая. Мы медленно поплыли, высоко держа головы; делать резкие движения не хотелось. Тело мое охватила истома; как будто издали до меня доносился смех — смех Алекса… и мой тоже. Мне почудилось даже, что мы совершаем ритуальное омовение, как будто участвуем в каком-то древнем обряде.

Луна уже зашла, но нам светили звезды. Впрочем, мы не нуждались ни в каком особенном освещении — наши тела, казавшиеся абсолютно белыми в темной мерцающей воде, оставляли за собой сверкающий мелкими искрами след, как будто мы были дельфинами… Изумительная обстановка для наших экспериментов с Асей, мелькнула у меня мысль и тут же пропала. Больше я уже не отвлекалась — было только ласково покачивающее тело море, темное южное блистательное небо и мы с Алексом — одни в целом мире.

Когда мы, держась за руки и осторожно помогая друг другу, вышли из воды, то казалось, что чувство невесомости сохранилось, земная гравитация на нас больше не действовала.

Алекс нашел полотенце и начал меня вытирать, но довести до конца этот процесс он так и не успел. Мы принялись целоваться, и в первый раз нам ничто не мешало, никакие тряпки нас больше не разделяли. Я и не заметила, как мы опустились на одеяло, и его губы и руки стали более настойчивыми; впрочем, и мои, наверное, тоже. Он не произносил никаких ласковых слов, я тоже молчала, но за нас говорили наши тела.

Когда он лег на меня сверху, я почувствовала, как острый камень впился мне в спину где-то в районе позвоночника, тонкое одеяло не спасло от мгновенно вспыхнувшей боли. Впрочем, это ощущение тут же исчезло из моего сознания, как и то, что непонятно откуда взявшиеся комары набросились на наши влажные тела, как крошечные вампиры. Это все было не важно — и не мешало. Я только принимала его и дарила себя сама; я могла вобрать в себя только малую его часть, но хотела — всего. Мы двигались в медленном плавном ритме, ритме волн, которые только что качали нас на себе. Наверное, то, что происходило с нами, было чисто физиологическим явлением, но мне казалось, что в этих кратких мгновениях сконцентрировалось все самое прекрасное, что может выпасть на долю человеческого существа.

Трудно отвечать за другого, но в этот момент мы, пришедшие из разных миров, были единым целым, и, наверное, он чувствовал то же самое.

Во всяком случае, единственное, что он сказал после того, как наши тела одновременно пронзила волшебная вспышка, которой нет в человеческом языке названия — нельзя же такое изумительное ощущение полного слияния назвать оргазмом, это было гораздо больше! — так вот, он произнес только:

— Как чудесно!

Потом мы лежали, тесно прижавшись друг к ДРУГУ, — другим концом одеяла Алекс прикрыл нас сверху от комаров. Он лениво, сонным голосом проговорил:

— Смотри, упала звезда…

Я молчала. Я не жалела о том, что не успела загадать желание. В моменты такого полного счастья не бывает никаких желаний.

12. НА ДЕЛЬФИНЬЕМ ОЗЕРЕ