Сезон любви на Дельфиньем озере

— Лизе некуда ехать, Таня. — Голос Андрея звучал немного осуждающе. Он всегда был жалостлив, никогда не проходил мимо нищего, не подав ему милостыню. Лиза сейчас для него была несчастненькой, и ему не понравилось, что я говорю о ней так холодно-равнодушно. — У нее нет ни родственников, ни дома. Тебе очень неприятно ее видеть? Из-за Сергея?

— Она мне абсолютно безразлична. Просто я не понимаю, почему она здесь, когда Сережи больше нет в живых. Насколько я знаю, она была его девушкой…

— Но при этом она работала раньше в цирке и немного помогает нам с животными. А главное, занимается кухней. Я оформил ее пока поварихой…

— А что потом?

— Потом будет видно.

— Не представляю, как она теперь живет одна, совсем одна среди вас… Например, что она делала после того, как вы в День рыбака ушли к себе на озеро?

— Лиза вообще-то человек замкнутый, с людьми сходится трудно. Мне кажется, что это ей не очень нужно. Ну а в праздник — что ж, она посидела с нами немного, а потом ушла к себе спать.

Итак, у Лизы нет алиби на тот воскресный вечер! Но все равно, мне трудно поверить, что при всей ненависти ко мне она способна на такое…

Между тем последний катер со зрителями подошел к пирсу, и представление должно было вот-вот начаться. Среди публики попадались и знакомые лица — сотрудники биостанции.

Я совсем не удивилась, увидев на трибуне Любу, но, кроме нее, в верхнем ряду под самой радиорубкой я заметила чуть ли не всех сезонных рабочих и даже трудягу Лялю — видно, не только мы с Алексом воспользовались аварией на электролинии, чтобы немного расслабиться.

Что сказать о самом представлении? Это невозможно описать, это надо видеть. Уверяю, ни один теле- или кинофильм не передает тех впечатлений, которые вы получаете, присутствуя на этом спектакле живьем[12].

У меня, конечно, особое отношение; наверное, я не должна была уходить из дельфинария. Я могу наслаждаться этим зрелищем бесконечно.

Хотя зрители, конечно, мешают. Зрители — это уже забота Никиты Вертоградова. Много лет работая с морскими животными, он наконец обрел себя как ведущий программы. Правда, сами тренеры его должность называют несколько по-иному — болтун. Его задача — все время представления трепаться без остановок и пауз. Никто так внушительно, как он, не умеет втолковывать публике, что дельфины — это вовсе не рыбы и к акулам они имеют отношение самое дальнее… Я бы не смогла просто физически по нескольку раз в день повторять одно и то же, поэтому я им восхищаюсь. Он комментирует каждый трюк, и если во время выступления животное отказывается что-то выполнять, то Никита должен так объяснить заминку, чтобы зрители ничего не заметили или подумали, что это сделано специально.

Иногда, когда звери не желают работать или случается что-то совершенно непредвиденное, его остроумие может спасти весь спектакль.

Но основная трудность его работы вовсе не в этом. Его прямая обязанность — утихомиривать публику; надо сказать, что с животными порой общаться гораздо легче, чем с людьми. Я заметила, что после нескольких лет такой работы Никита стал крайне низко оценивать интеллектуальные возможности представителей вида Homo sapiens, особенно когда они собраны в толпу на трибунах. Иногда люди, пришедшие поглазеть на братьев наших меньших, ведут себя так, что за них перед зверями просто стыдно.

Вот и сейчас, пока пассажиры катера пытались отвоевать себе место под солнцем и с бешеной энергией теснили тех, кто приехал раньше и с комфортом расположился на трибунах, Никите пришлось вмешаться:

— Мальчик, не надо совать руки в воду, их надо мыть совсем в другом месте… Мамаша, уберите своего ребенка с бортика! Вы же не хотите, чтобы он оказался на пути котика? Ах, вы хотите? Но может быть, котик этого не захочет! Мужчина с фотоаппаратом, я вам советую отойти подальше от воды. Незачем со мной ругаться, я знаю, что говорю… Ну вот видите, я просто не успел вас предупредить, что наш дельфин Рома не любит людей с камерами!

Рома, только что окативший неосторожного фотографа с головы до ног фонтаном воды, с нахально-задиристым видом удалился; растерянный мужчина в прилипшей к телу рубашке под хохот окружающих пытался стереть влагу с объектива. Светлые брюки у него тоже промокли, причем в самом неприличном месте. Рома вовсе не испытывал неприязни к людям с фотоаппаратом, тот же Алекс только что его щелкал, и это ему сошло с рук. Просто Ромка был хулиганом и любил такого рода шуточки; более того, я была уверена, что Никита заранее мог предугадать, что озорник собирается сделать на этот раз, и специально выдержал паузу, чтобы его предупреждение чуть-чуть запоздало. Мне показалось даже, что Никита был так же доволен результатом Ромкиной выходки, как и сам Ромка.