Сезон любви на Дельфиньем озере

С трепетом душевным он добрался до клетки, вошел внутрь и уже скормил зверям почти целое ведро ставриды, как вдруг самец решил вылезти на помост. Все-таки сивучи — животные довольно медлительные, и поэтому, пока Гаврюша величественно приближался к перепуганному насмерть парню, тот успел подбежать к дверце и стал ее отчаянно дергать на себя и трясти, пытаясь открыть. Увы, бедняга со страху совсем позабыл, что она отворялась в другую сторону! Когда Гаврюша был уже совсем близко и готовился прижать Борю всей своей тяжестью к решетке, тот в отчаянии, очевидно, толкнул дверцу, она легко поддалась, и Боря под аккомпанемент восторженных возгласов и свист мальчишек на трибунах пулей вылетел из клетки.

Алекс увлекся фотографированием зверей, а я попробовала отловить Малютина. Я все время помнила о том, что мне надо кое-что выяснить. Но не спрашивать же мне у Малютина напрямик, где же была Лиза в тот вечер, когда меня чудом спас Тошка! Я искала ее глазами, но ни на трибунах, ни в радиорубке ее не было.

Малютин занимался дельфинами; меня, как и всегда, восхищала его работа. Тренеры, приступившие к дрессировке дельфинов еще тогда, когда все приходилось начинать с нуля и им не у кого было учиться, выработали свой особенный, неповторимый стиль.

Молодые парни, перенимающие у них эстафету, не вкладывают в работу со зверями столько труда; нередко они просто подражают старшим, а потому выглядят на помосте весьма блекло и, бывает, позволяют себе не выкладываться. Животные прекрасно это чувствуют и в ответ начинают халтурить — нарушают синхронность, не слишком стараются, выполняя трюки, зато не забывают приплыть за наградой. Дельфины очень напоминают в этом отношении людей: они тоже прекрасно знают, когда и у кого можно лениться и с кем это им не сойдет с рук. У Малютина и еще нескольких опытных дрессировщиков халтура не проходит. Вот и сегодня он отрабатывал с юным, еще неопытным Костей па венского вальса.

Я опасалась, что он будет работать до самого начала представления и мне не удастся с ним переговорить, но, на мое счастье, он все-таки сделал перерыв и нашел для меня пять минут. Андрей Малютин всегда найдет для меня время. Дело в том, что когда-то он был в меня влюблен. Как красиво он ухаживал за мной тогда, когда я только-только пришла в дельфинарий! Какие посвящал мне стихи! Однажды в центре Севастополя он на глазах у изумленной публики оборвал цветы на клумбе, чтобы преподнести мне букет. А какие изумительные сальто-мортале он крутил, прыгая в воду с самой высокой площадки над вольерами!

Мне казалось, что он это делает ничуть не хуже, чём мои коллеги по сборной — прыгуны с трамплина и вышки. Хотя такие прыжки оцениваются обычно по чистоте входа в воду, а тут у Андрея далеко не все было в порядке. Один раз он прекрасно выпрыгнул, но вошел в воду крайне неудачно: он попал точно на спину Нептуну, угрюмому старому самцу, который только-только начал доверять людям и на которого накануне первый раз надели хомут. После этого старикан не подходил к тренерам недели две, а дотрагиваться до своей спины он никому больше не разрешал.

Но все это в прошлом… Я выбрала Сергея, а Малютин, погоревав немного (надеюсь, он горевал, это потешило бы мое самолюбие), женился. Теперь, насколько я знаю, у него двое детей, но ни их, ни его жену я так и не видела. Иногда, глядя на него, я ругаю себя: какой я была в юности дурой! Совсем по-иному сложилась бы моя жизнь, если бы я вышла замуж за такого надежного человека, как Андрей… А потом возвращаюсь к реальности и понимаю, что в истории отдельной личности, как и в истории вообще, нет слова «если» и сослагательного наклонения. Что произошло, то произошло, этого уже не изменишь. К тому же в свои двадцать лет я действовала, не слишком задумываясь над последствиями, и если Андрей мне был далеко не безразличен, его внимание мне льстило, то в Сергея я была просто-напросто влюблена. И точка, ничего тут не переиграешь.

Так вот, Малютин уделил мне пять минут; было видно, что ему это приятно. Сколько воды утекло, а все равно он ко мне неровно дышит, и это мне нравится. Это ласкает мне душу, если таковая, конечно, у меня имеется, в чем лично я очень сомневаюсь. Естественно, я начала разговор с того, что польстила ему, похвалив его работу, и он покраснел от удовольствия. Вспыхнул почти как в молодости, когда у него, светловолосого стройного парнишки, была очень белая кожа и он заливался краской до самых корней волос. Но десяток сезонов работы на море его закалили, развили мышцы, задубили кожу, теперь он весь бронзового цвета — этакая белокурая бестия, загорелый широкоплечий ариец со светлыми волосами, усами и бородкой.

Мы с Малютиным сели, повернувшись спиной к морю, и прямо перед нашими глазами были вагончики тренеров. Как раз в этот момент я заметила знакомый силуэт — очень тонкая женская фигура с шапкой развевающихся белых волос промелькнула на тропинке между домиками.

— Кстати, разве она не уехала? — притворно удивилась я. — Что она здесь делает?