Сезон охоты на единорогов

Так и простоял не меньше пяти минут. Стоял, смотрел на туман, на гладь озера, на осины и серую каменистую тропинку вверх, к невидимому за густотой кустарников графскому имению, и дышал. Дышал сосредоточенно. Мне было необходимо вернуть спокойствие для защиты маленького Чуды. Раз. Два. Три. Я подумаю об этом завтра. Или потом. Или никогда. Не стоит об этом думать… Достаточно помнить. Мой ведомый вернулся ко мне на зов оттуда, откуда не возвращаются… И я не приму других объяснений происходящего. И никогда не заставлю себя признать, что образ Сашки — лишь иллюзия, наложенная умелым ведом! Для меня это Сашка. И — точка!

— Ты в порядке? — Наконец спросил Чуда.

— Да, — кивнул я, лишний раз пробежав внутренним взглядом центры позвоночника, чтоб убедиться, что эмоциональный взрыв не расшатал меня до основания. Вроде так и есть.

— Тогда вылезай. Моя очередь! — Засуетился Юрка.

Я медленно двинулся из воды. Внезапно осознал, что она ледяная, и стопы мои уже потеряли чувствительность от холода, зато икры сводит так, что шагать невозможно. Как же я простоял-то столько времени? Пришлось сперва поднапрячься, разгоняя тепло в ноги. Только потом вышел из воды.

Пока обувался, Юрка наоборот вылез из своих сандалий и стал деловито закатывать штанины, неожиданно небрежно бросив меч в камыши. Меня это корябнуло.

— Почему оружие бросаешь? — окликнул я.

Спросил и сам удивился, как неожиданно сердито получилось.

Юрка затравленно вздрогнул и приподнял плечи. Боязливо оглянулся на меня, вскидывая напряжённый взгляд.

Ой, нехило же пацанёнку, видать, в жизни доставалось за мелкие шалости и вот такую небрежность! Только от кого бы? От родителей? Так, вроде, и давно уже без них — ничего в памяти не могло остаться настолько, чтобы тело боялось. От Крестов? Так, вроде, они, наоборот, за хорошего веда готовы на всё — баловать бы должны. От Жаньки? А вот не поверю ни за что!

— Оно не понадобится, — виновато отозвался он. — Никакое оружие человека не справится с его Настоящим страхом. Только друг может. Да и то, только Настоящий. Или такой, который боится не за себя. А иначе обоих убьёт.

Я выслушал его объяснения, думая о своём. О Крестах, которые готовили мальца для какой-то странной миссии. Настоль странной и тайной, что до сих пор о ней не ведаю, а спросить — боязно, не хочется услышать что-то такое, что покорёжит благой образ их школы. О Жаньке, к которому — хочешь или не хочешь, — а начинал прилаживаться, прощая молодое самодурство и нерастраченную удаль, и замкнутость и запертую в сердце злобу, видя в нём себя самого в тот период, когда душой владела только мечта о мести…

Только потому, задумавшись, и не остановил Юрку — просто не успел ещё от своих переживаний отойти, а тут сразу такое! А может и верно то, что просто никогда не стражил по-настоящему, оттого и зазевался, задумался, дал слабину. Когда очнулся, готовый выхватить пацанёнка из озера и броситься обратно к дому, Чуда уже был далеко в воде, а вокруг расстилался густой туман.

Я кинулся к пацаненку, чтобы подхватить его на руки, но туман облепил меня со всех сторон. Он стал плотным, этот колдовской туман, он стал липким и противным, как свежая паутина… И Чуда скрылся в его клубах, словно растаял.

Я брёл в тёмной стылой воде, надеясь только на обострённое чувство направления и ощущение теплоты присутствия… И не мог найти. В висках стучало от напряжения, — забрёл уже к середине озера, но воды оставалось так же по колено, и туман мешал дышать. Он заползал в глотку, свербя нутро тошнотворной влагой, давил на грудь и сбивал дыхание. А Юрки всё не было видно!

Внезапно в тумане появилась брешь, в которую я и не замедлил нырнуть. И меня вынесло к Чуде. Здесь озеро застыло и покрылась коркой льда не от берегов, а от центра. По тёмной льдистой поверхности блестящая лунная дорожка вела прямо к Чуде.

Мальчонка стоял, согнувшись в три погибели, и держался за живот как-то очень уж знакомо и страшно — как раненый во время битвы, когда ещё нельзя позволить себе упасть и тем отстраниться от сечи, но и двигаться на врага нет сил. То ли ранен, то ли получил тяжёлый удар в живот. Кем — я понял спустя мгновение.

В полной тишине — словно выключили звук — бежал огромный кабан. Он далеко пролетел после атаки и теперь разворачивался, скользя острыми копытами по зеркальной поверхности. Чёрный, клокастый, с массивной мускулатурой, резко выделяющейся даже под жёсткой толстой шкурой.

На вепре, словно на коне, сидел всадник в тяжёлых европейских доспехах рыцаря. Тяжёлое копьё, с мощным четырёхгранным наконечником и защитой для локтя, свешивалось с руки всадника, балансирующего в седле кабана.

Чёрный всадник и его необычный конь готовились к новому нападению.

Юрка обернулся ко мне, словно за поддержкой и, распрямившись, кинулся на врага… В ушах застучала, забилась кровь, белым шумом заглушив все звуки внешнего. Я бросился за ним следом, на бегу вырывая из «кармана реальности» пистолет.