Сезон охоты на людей

Он устроил себе настоящий испытательный полигон на расстоянии суточного перехода на север и там, вдали от людских глаз, за исключением, конечно, сопровождавших его саперов и любознательного Хуу Ко, отмерил дистанцию в тысячу четыреста метров и принялся стрелять по двум расположенным поблизости одна от другой мишеням, которые были хорошо видны и, естественно не двигались, в отличие от тех мишеней, в которые ему предстояло стрелять по-настоящему. Прицел был маленьким и имел устаревшую, вышедшую из употребления сетку с короткой вертикальной черточкой, торчавшей, словно лезвие ножа, над единственной горизонтальной линией. Помимо всего прочего прицел не имел достаточного запаса хода, который позволил бы точно навести его на цель, удаленную почти на полторы тысячи метров с учетом подъема ствола винтовки – на расстояние, почти в три раза превышавшее официально заявленную прицельную дальность стрельбы этого оружия, но вполне укладывавшееся в пределы убойной дальности полета пули. Соларатов вручную вырезал прокладки из металлических полосок, надставил ими оправу прицела, чтобы поднять трубку повыше, намертво склеил новую конструкцию авиационным клеем и во время испытаний пристрелял винтовку на нужной дистанции, добившись нулевого положения прицела на расстоянии в тысячу метров.

Он работал с неимоверным терпением. Можно было подумать, что он скрылся в мире, куда никто не в состоянии проникнуть. Он казался отрешенным от всего окружающего до почти болезненного состояния, чего-то наподобие ступора. Его прозвище «Человек-лопух» обрело дополнительный комизм, поскольку он пребывал в состоянии великой рассеянности, которое на самом деле было глубочайшей сосредоточенностью. Он не видел ничего вокруг себя.

Через некоторое время он начал от случая к случаю попадать в цель. После нескольких удач он стал попадать регулярно, прежде всего благодаря тому, что уловил нужную силу и темп нажима на спусковой крючок, порядок дыхания и нужное положение мешка с песком. Мешок с песком являлся очень важным элементом снаряжения: он должен был иметь определенную толщину и необходимую плотность и фиксировать ствол винтовки в одном-единственном положении. Путем неимоверно терпеливого экспериментирования, в котором все повторялось снова и снова с поправкой на мельчайшие детали, снайпер наконец добился гармонического сочетания винтовки, заряда, положения своего тела и концентрации сознания, которое по меньшей мере давало ему шансы на успех.

Наконец он приказал саперам передвигать мишени, так чтобы они появлялись над барьером всего лишь на одну секунду. Он должен был научиться стрелять быстро. Дело шло медленно, и он прямо-таки измучил саперов своим терпением, тщательной чисткой ружья после каждых шестнадцати выстрелов, своим непреложным требованием собирать все стреляные гильзы и помечать их порядковыми номерами в соответствии с ходом стрельбы. Он не отрывался от своей записной книжки, в которой какими-то понятными только себе одному значками фиксировал весь ход своих тренировок.

– Для снайпера он очень мрачный тип, – сказал сержант полковнику Хуу Ко.

– А вы хотели бы видеть романтического героя? – ответил Хуу Ко. – Он бюрократ стрелкового дела, бесконечно анализирующий микроскопические факторы. Так работает его сознание.

– Такой человек мог родиться только у русских.

– Нет, я уверен, что и у американцев такие тоже найдутся.

Наконец настал день, когда русский сумел поразить мишени по два раза в течение пяти секунд. Он повторил этот успех и на следующий день, а потом еще и на рассвете, неподвижно пролежав пластом всю ночь перед выстрелом.

– Я готов, – объявил он.

Глава 24

Мешки с песком были набиты очень туго. Он относился к ним с почти суеверным почтением. Он никому не позволял прикасаться к ним, боясь, что песок переместится и его упоры безвозвратно утратят свою внутреннюю динамику.

– Человек-лопух спятил, – заметил кто-то.

– Нет, брат, – возразил его товарищ. – Он всегда был сумасшедшим. Просто мы только сейчас это заметили.

Мешки с песком были упакованы с такой осторожностью словно в них содержались редчайшие драгоценные лекарства, и доставлены обратно в туннельный комплекс под деревьями, а Человек-лопух следил за их транспортировкой с неотрывным вниманием ястреба, высматривающего добычу. Он ни на секунду не выпускал их из виду; даже винтовке и прицелу, уложенным в футляр и со всей возможной тщательностью зафиксированным в нем кусками губчатой резины, добытой из американских ящиков, он уделял меньше внимания, чем мешкам с песком.

С еще большей тщательностью он занялся оборудованием своей огневой позиции. Он начал с мешков с песком, скрупулезно осмотрев их во всех сторон, нет ли где-нибудь дырочки, из которой могло высыпаться хоть чуть-чуть песка и повлиять на плотность набивки. Убедившись, что ничего подобного нет, он заставил саперов с немыслимой осторожностью перенести их к кромке леса. Там он соорудил нечто вроде вьючной сбруи из доски, которую закрепили у него на спине; потом он лег ничком, и на эту доску привязали мешки.