Сезон страсти

Кейт прошлась расческой по волосам, помыла лицо и наложила свежий грим. Она была готова. Черное платье, в котором она была целый день, сгодится. Фелиция сказала, туда не принято наряжаться. По стандартам Нью-Йорка, во всяком случае, это означало джинсы, Гуччи и норка или последний крик Диора. Когда она взяла длинное красное шерстяное пальто со спинки кресла, ей вспомнилась изнурительная жара, стоявшая тут два месяца назад. Она опустила глаза на черные туфли иззмеиной кожи, а потом снова оглядела комнату... Господи, как пусто! Лучше поскорее уйти. Даже вид из окна не восхищал ее на сей раз. Город выглядел очень высоким, пугающим и темным.

На улице было ветрено. Кейт подняла воротник и свернула на Лексингтон-авеню. Она отказалась от такси, предложенного швейцаром. Она шла, не уступая в скорости ньюйоркцам: бегом, натыкаясь на прохожих, плечами прокладывая себе дорогу. Подумав об этом, она улыбнулась. Кейт провела в городе только день и уже подпала под влияние принятого здесь темпа жизни. На ходу она вспомнила Ника и рассердилась на себя. И на него. Какое он имел право заставить ее почувствовать себя виноватой за свой успех? Ей пришлось изрядно потрудиться. И она заслужила его. Она не предавала ради этого ни Тайга, ни Ника. Что ж, время для поездок было выбрано неудачное, но, Боже, она уехала всего на неделю. У нее было на это право... у нее было на это право... Слова молотом стучали у нее в голове. Ей было почти тридцать лет, и она имела на это право... на это право. Она чуть не прошла мимо ресторана и с удивлением подняла голову, едва не столкнувшись с двумя мужчинами, только что вышедшими из «Джино». Они даже не извинились, просто смерили ее оценивающим взглядом, кажется, одобрили и пошли ловить такси, умудрившись перехватить его прямо под носом двух других людей, обычное поведение для Нью-Йорка. В Калифорнии их бы за это побили. В Нью-Йорке же двое, упустивших свое такси, просто поймали другое, перехватив у женщины, которая махала гораздо раньше. Кейт улыбалась про себя, входя в «Джино» через двойные желтые крутящиеся двери. Нужны годы, чтобы усвоить такой стиль, хотя как знать, может быть, это происходит очень быстро. Наверное, к этому привыкают, даже не заметив, но ей это все-таки казалось смешным.

– Синьора? – Юркий итальянец в сером в тонкую полоску костюме, улыбаясь, появился рядом с ней. – Столик на одного?

– Да, – кивнула Кейт с ответной улыбкой.

Она с трудом слышала его сквозь гам, с изумлением оглядываясь вокруг. Стены были ужасающего пурпурного цвета, разрисованные по диагонали снизу доверху зебрами, бегущими наперегонки. В нескольких местах были выставлены искусственные растения, а освещение было тусклым. Столы покрыты белыми скатертями с рисунком в стиле «вся Америка». Это было как раз то, что обещала Фелиция. Здесь собралось два типа людей: европейцы и американцы. Американцы все выглядели как с Мэдисон-авеню – в полосатых костюмах, очках в роговых оправах, белых рубашках и при галстуках. Европейцы ушли далеко вперед – дорогие костюмы, тонкие рубашки, более мягкие цвета, более вызывающие глаза. И все в брюках правильной длины. Женский смех пронзал разговоры мужчин, как колокольчики в оркестре, а фоном служило постоянное громыхание посуды. Официанты производили своими подносами ужасающий шум и перекрикивались друг с другом из разных углов. В самой кухне гремели громы и сверкали молнии, благодаря всем подручным средствам и утвари. Все это вместе и создавало атмосферу «Джино» – слияние звуков, зрелищ и соблазнительных запахов итальянской кухни.

– Столик будет готов сию минуту. – Метрдотель в сером полосатом костюме осмотрел ее с ног до головы и любезно пригласил в бар. – Выпейте что-нибудь, пока ждете, – сказал он с сильным акцентом, глядя на нее ласковыми глазами.

Она еле удержалась, чтобы не расхохотаться. У нее совершенно изменилось настроение. Вместо недавней грусти появилось ощущение праздника.

Поколебавшись долю секунды, она пошла к бару, заказала джин с тоником и услышала, как мужчина перед ней только что заказал кампари. Очевидно, итальянец. Она поняла это по тому, как он произнес «кампари сода». Затем уловила отрывки разговора по-итальянски с барменом. Кейт обернулась к мужчине. От него пахло дорогим европейским одеколоном... может быть, французским... Она не могла вспомнить, где уже слышала этот запах. Может, она запомнила его, когда выбирала подарок для Ника. Нет, этот был более насыщенным и вызывающим. Одеколон Ника с запахом лимона и пряностей очень подходил ему. Но не этому мужчине. Волосы у него были с проседью... Наверное, ему лет сорок пять... Сорок восемь... И вдруг он обернулся к ней, и она почувствовала, что краснеет, и тут же ахнула от удивления.

– О, это вы! – Это был ее спутник, с которым она ехала из аэропорта. Архитектор из Чикаго. – Я подумала, вы итальянец. – Она смутилась еще больше из-за того, что вдруг начала оправдываться, и засмеялась.

Он улыбнулся:

– Я прожил в Риме семь лет и пристрастился к итальянскому стилю.