Сезон вдохновения

Мне с трудом удается улыбнуться. Мой взгляд притягивает фотография с Адамом и Эмили, а мысли в расстройстве кружат в голове, поэтому я рада, когда мужчина открывает деревянную дверь и проходит в еще одну комнату, присоединенную к спальне. По сравнению с той она совсем небольшая, но огромное, почти на всю стену, окно делает мастерскую непохожей на каморку. Около мольберта стоит деревянный стул с потертым сиденьем, а верх комода сплошняком покрыт разнообразными кисточками, карандашами и другими инструментами, названия которых мне неизвестны. Подозреваю, в ящиках дела обстоят не лучше. В сторонке, прислонившись к стене, покоятся законченные или находящиеся в процессе картины, от которых я с трудом отвожу взгляд.

Адам жестом указывает на кресло.

– Как мне сесть?

– Как хочешь, – машет рукой он. – Я буду делать зарисовку, набросок с твоим лицом, и чтобы правильно отразить его на итоговом варианте, мне сначала надо потренироваться.

Я киваю и пытаюсь расслабиться в кресле, но у меня не получается. Слышу, как за пределами мастерской сигналят машины, лают собаки и кричат дети, играющие в догонялки, но тут царит тишина. Глубокая и всепоглощающая, она похожа на тьму, которую создает Геката. Взгляд Адама тоже не способствует тому, чтобы я успокоилась. Он смотрит так пристально, будто хочет оголить мою душу, заглянуть в саму суть моего существа. Он смотрит как бог, но его глаза вдобавок затуманены идеями. Я едва сдерживаю смех. Никогда бы не подумала, что буду чувствовать себя неуютно под внимательным взглядом смертного.

– Расслабься, пожалуйста, – просит Адам, и я честно пытаюсь, но не могу.

Штаны и футболка с логотипом «Ведьмака» вдруг кажутся тесными, как будто за эти несколько минут они стали меньше на несколько размеров. Ладони потеют, а щеки начинает покалывать от румянца. Здесь слишком тихо. Беззвучие вкупе с невозможностью занять себя чем-то пробуждают в моей голове сотни мыслей, которых я предпочла бы не думать.

– Можешь включить музыку?

– Я предпочитаю работать в тишине, это позволяет лучше погрузиться в работу. Надеюсь, тебе это не причинит больших неудобств. Можешь надеть наушники, если хочешь.

– Полагаю, ты против и разговоров?

– Нет. Наоборот, мне интересно узнавать своих моделей. Так я лучше могу передать их характер на холсте.

Медленно выдыхаю, пытаясь обуздать собственные мысли. Цепляюсь за согласие Адама так жадно, что на миг мне становится стыдно. Но остаться наедине со своими мыслями, от которых я слишком часто бегу, еще тяжелее, поэтому откидываюсь на спинку кресла и прочищаю горло.

– Что будет на картине?

– Княжна Тараканова.

Поднимаю брови, удивленная выбором Адама. Самозванка, представившаяся принцессой и с легкостью фокусника менявшая свои личины в прошлом. Она не отказывалась от своей легенды до самого конца, настаивая на том, что является истинной наследницей престола.

– Почему она? Не многие знают о русской княжне Таракановой, тем более здесь, во Франции.

– Меня всегда интриговали такие люди. Они то ли носили маску, то ли говорили чистую правду; часто это является тайной даже спустя сотни лет. Как бы то ни было, им всегда приходилось играть какую-то роль, и слишком часто они выбирали ее не сами.

Задумчиво прикрываю глаза, чуть морща лоб. Я не уделила девушке много времени, сосредоточившись на бунте Пугачева и войне за независимость в США, о чем до сих пор жалею. Потрать я чуть больше внимания и сил на историю лжепринцессы, не гадала бы вместе со всем миром о том, кем она являлась на самом деле.

– Она пришла на бал, смотрит на кружащиеся пары. Часть лица княжны скрыта в тени, как и темная мужская фигура, что держит ее за плечи, – отвлекшись, я не сразу вникаю в рассуждения Адама. Но с каждой его фразой в моем воображении зажигаются искры, освещающие картину, которую Адам рисует при помощи слов. – Она со страхом и нерешительностью смотрит на танцующих аристократов, не замечая жадных, алчных взглядов, которые на нее украдкой бросают некоторые гости. Княжна слегка подается вперед, ее пальцы сжимают веер, и мы понимаем, что, несмотря на неуверенность, она отчаянно хочет присоединиться и отдаться танцу.

– Этот мужчина, который держит ее, – кто он? Один из союзников или…

– Он – воплощение ее амбиций, которые в итоге приведут княжну Тараканову в камеру Петропавловской крепости. Это и люди, поддержавшие самозванку ради своей выгоды, и ее собственное желание стать кем-то значимым, получить больше наживы. А может, она просто хотела, чтобы мир узнал правду. Как все было на самом деле – неизвестно, – Адам пожимает плечами и снова принимается рисовать что-то карандашом. – Но она рискнула всем и проиграла.

– Стоила ли такая игра свеч?

– Только благодаря ей княжна осталась в памяти людей. Твоя древнегреческая тезка даже не задалась бы этим вопросом.