Сезон воронов

– Я спряталась в кустах, – начала свой рассказ Франсес. – Тревор подобрался к обозу, который как раз сделал остановку. – Она презрительно улыбнулась. – Эти болваны даже не выставили человека охранять последнюю из повозок. К ней Тревор и подошел. Он уже приподнял ткань, которой она была накрыта, и начал рыться в товаре, когда один солдат направился в его сторону облегчиться. Со своего места Тревор не мог его увидеть, зато я видела прекрасно. Но как было предупредить его и не переполошить при этом весь отряд? У Тревора из оружия был только кинжал и пистолет. Охотничье ружье он оставил мне. – Она помолчала, рассеянно поглаживая лошадь Колина по шее. – Он не видел солдата. А солдат, наоборот, услышал со стороны повозки какой-то шум. Я… Я запаниковала, когда увидела, как он пошел в сторону Тревора…

Франсес снова замолчала, уже надолго. Мокрые от слез глаза ее прищурились, словно она всматривалась в сцену, которую не мог видеть больше никто. Мы с Лиамом тоже молчали. Это был первый раз, когда она заговорила с нами о своих злоключениях. Конечно, мы пытались ее расспрашивать, но дочь всячески уклонялась от этой темы, и мы с уважением отнеслись к ее желаниям. Я говорила себе, что однажды она все расскажет, – когда будет к этому готова…

– Я схватила ружье и выбралась из укрытия, а потом сбежала вниз по склону холма. Было темно, ночь выдалась безлунная. Снег заглушал звук моих шагов. Я не хотела его убивать. Я только хотела предупредить Тревора об опасности. Вот только… Солдат добежал до него раньше, чем я. И уже вынул меч… – Она сдвинула брови, и выражение ее лица стало скорбным. – Я подняла ружье. Это получилось само собой. Я не понимала, что делаю. Я знала только, что солдат сейчас его ударит, а у меня не получается крикнуть… И я… Я выстрелила.

Я закрыла глаза, чтобы сдержать слезы. Доля секунды – и непоправимое, о чем потом будешь жалеть всю жизнь, уже случилось…

– Солдат упал на землю, – продолжала Франсес, снова сосредоточившись на своем видении. – Конечно, выстрел поднял на ноги остальных солдат конвоя, и они кинулись к нам. И в эту минуту Тревору пришло в голову… В общем, он вырвал ружье у меня из рук.

– Боже правый! – пробормотал Лиам. – И они обвинили в убийстве его. Он хотел защитить тебя, Франсес!

Она покорно кивнула и всхлипнула.

– Я не сразу поняла, зачем он это сделал. Подумала, что он сердится и забрал ружье, чтобы я случайно еще кого-то не подстрелила. Но когда солдаты увели его и до меня дошло, что они думают, будто убийца – Тревор, я начала кричать. Я кричала, что это я стреляла, а не он. Тревор в отчаянии смотрел на меня и делал мне знаки замолчать. Но я не хотела… Солдаты начали глумиться надо мной, говорить, что я не попаду в человека даже с трех шагов. А я все кричала и кричала как сумасшедшая. Меня, а не Тревора они должны были забрать! – Голос ее стал тверже, а костяшки пальцев побелели, так сильно она стиснула уздечку. – А я все кричала… И тогда солдат меня ударил. Я упала. Наверное, я прикусила себе язык, потому что во рту стало солоно от крови. А потом они отвезли нас в Форт-Уильям.

– И в чем обвинили тебя? – спросил Лиам.

– В краже. Но мы ведь даже не успели ничего украсть! Бригадир Мейтланд допросил меня. Я упорно твердила, что сама застрелила того солдата. Но он сказал, что Тревор уверяет, будто я – его сестра и у меня не все в порядке с головой. – Последние слова она произнесла с иронией и, невесело усмехнувшись, продолжила рассказ: – Он сказал им, что я его сестра, – повторила она шепотом. – И что я не в себе. Думаю, после моих воплей ему поверили больше, чем мне. Тревор просил, чтобы меня отпустили, клялся, что я ни в чем не виновата и не замешана в этом преступлении. Они отказались. Потом нас переправили в Инвернесс. Из осторожности, потому что со всем этим восстанием людей у них было в обрез, и они боялись, что за нами явятся мужчины из клана Дальнесса. Некоторые из них, по слухам, вернулись в Перт и бродили в окрестностях. Я очутилась в толбуте. Потом меня вызвали на суд присяжных. Дело рассмотрели за несколько минут. Думаю, все уже было решено заранее. Меня приговорили к «яме».

Я ласково погладила Франсес по плечу, потом тихонько сжала ее руку.

– Мама, это был ад!

– Давайте сделаем остановку, – негромко предложил Лиам.

– Хорошо.

Я взяла уздечку из рук Франсес и направила ее коня в сторону от дороги.

– Я предупрежу остальных, – сказал мой муж.

Мы выбрали для стоянки берег частично укрытого льдом озерца. Большой серый камень с плоской верхушкой выделялся на ярко-белом снежном покрывале. С одной стороны на нем был вырезан кельтский крест. Франсес подошла и опустилась на колени рядом с ним, потом провела пальцем по каменному рисунку.

– Как бы мне хотелось забыть эти дни… – негромко сказала она.

– У каждого из нас бывали моменты в жизни, которые хотелось бы стереть навсегда. Но это невозможно, доченька! Прошлое – часть нас. Это то, что делает нас такими, какие мы есть. Мы – словно глина в руках Судьбы. Каждый удар фатума оставляет на нас отметину.