Сфера 17

…Потом Доктор начал собираться к отлёту на свои Серебряные Скалы, а Кейнс — ворчать, что он мог бы и отобедать. Макс подумал-подумал и согласился, а Николас испросил разрешения удалиться.

У него оставалось полтора дня, чтобы привести в порядок дела.

Солнце светило по-летнему ярко. Под бортом машины проносились парки и площади Плутоний-Сити. Земные деревья начали желтеть, местные меняли цвет на сиреневый… алые клёны по осени казались роднёй растениям-аборигенам. Море голубело на горизонте. Светлое небо прорезали башни небоскрёбов делового центра.

Николас заехал домой, поменял неброскую отечественную машину на свою чиновничью иномарку, позвонил Айгару и велел ждать.

На пути в Управление он думал о Гиакенене.

Эту историю Доктор рассказал напоследок.

Гиакенен, он же Джакенен, один из самых развитых миров имперской эпохи… Его уничтожили физически, с помощью орудий знаменитой «Трансгалактики», но задолго до этого цветущая планета превратилась в ад.

Мантийцы выбрали её своей очередной целью.

Они ошиблись. Но, к сожалению, ошиблись не с планетой, а с кандидатурой агента. Юноша не имел должной квалификации для работы с настолько густонаселенными, богатыми и благополучными мирами. Гиакенен нечем было соблазнять. Агент, как и следовало для такого случая, выбрал схему «здоровый дух», но она работала слишком медленно. Мантийцы не любят ждать. И он решил форсировать события.

Он внедрил своих людей в институт, где разрабатывали вирусы для генной хирургии. Это было самое удобное место для создания биологического оружия. Прикрытием мантийцам служил обычный человеческий терроризм.

Планету заселяли в два этапа — до Катастрофы и после. «Новоприбывшие» жили на ней уже два века, но «старожилы» всё равно не слишком их жаловали. На этой почве постоянно возникали конфликты и проливалась кровь, — но это была единственная проблема Гиакенена. По экономическому развитию он соперничал с Сердцем Тысяч.

Агент разработал смертельный вирус, который для него самого был не опаснее гриппа. Могучий мантийский иммунитет перебарывал заразу за пару дней. Для человека смерть была неизбежна, но мучительное умирание продолжалось от двух недель до двух месяцев.

Террористическая группа, состоявшая из «новоприбывших» (и сколоченная самим же мантийцем), распространила вирус и взяла на себя полную ответственность за последствия.

Вирус мутировал с жуткой скоростью. Все вакцины вскоре оказывались бесполезны. Началась паника и беспорядки. Обезумевшие от страха люди боялись выйти на улицу, иные, напротив, выходили, чтобы убивать тех, кто, как они полагали, был виновен в трагедии… Террористов, оболваненных мантийцем, нашли и растерзали, но это ничем и никому не помогло. Болезнь распространялась. Клиники переполнились, а потом прекратили работу — погибли врачи. Городские службы перестали убирать из квартир и с улиц трупы — некому стало убирать.

Дождавшись, когда ужас и отчаяние достигнут пика, мантиец пришёл как спаситель.

Он предложил тем, кто ещё оставался в живых, пройти ту операцию, которую делали на Манте новорожденным. Расторможенный иммунитет справлялся с вирусом сам. Увы, у операции был и побочный эффект. Если её делали людям старше четырёх дней, силы организма увеличивались за счёт срока жизни. Стать мантийцами и прожить полтора века могли только теперешние младенцы, остальным оставалось три-четыре года.

Это был страшный выбор: умереть сейчас или через три года.

Гиакенен охватило безумие.

Жители согласились. Почти все. Те, кто оставался в здравом рассудке, воззвали к императору. Все они уже были заражены, Гиакенен умирал, корчился в агонии, перерождаясь в новую Манту. Гиакененцы хотели остаться в памяти человечества непобеждёнными.

В это время семидесятитрёхлетний Роэн уже не мог выполнять свои обязанности. Он не был мантийцем: тяжёлая работа и старость изнурили его тело и ослабили разум. Решение применить тяжёлые орудия «Трансгалактики» принял наследный принц Алан Тикуан.

«Трансгалактика» стартовала с орбиты.

Роэн построил этот крейсер, единственный в своём типе, десять лет назад. По замыслу это было оружие сдерживания, железные клыки, которые дряхлеющая империя всё ещё сжимала на горле Манты. Председатель Верховного Совета не верил, что крейсер когда-либо используют в деле. Как бы ни была велика Вселенная, нельзя бездумно создавать в ней чёрные дыры.

Великое надгробие, сказал Алан тогда.

Он был достойным сыном своего отца.

Гиакенена не стало.