Сфера 17

…теперь «Трансгалактика» законсервирована, думал Николас, и тихо крутится по дальней орбите вокруг звезды Сердца Тысяч. Её нельзя демонтировать, пока существует Манта. Это щит и меч нашей цивилизации. Но она никогда больше не вступит в бой… если только Манта не решится на новое вооружённое столкновение — а мантийцам это совершенно не нужно. Холодная война намного выгоднее для них. Кроме того, «Трансгалактику» некому доверить. Это слишком страшное оружие, слишком удобное средство для захвата власти. Когда существовал Звёздный легион, командир легиона был одновременно командиром этого корабля. Пока Роэн держался, он сам командовал легионом.

Алан Тикуан был убит в день коронации.

Официальные СМИ писали, что принца застрелил фанатик-одиночка, но ни одна живая душа в Сверхскоплении не поверила в это. Тем более что Дина, его сестра-принцесса, после этого подписала отречение от престола.

А Звёздный легион уничтожили физически. Бойцов вызвали в столицу, якобы для присяги новому правительству, объявили о расформировании… а потом перебили. Использовали отравляющий газ.

Но всех достать не смогли.

Это были настоящие люди, лучшие воины во Вселенной. Их травили как волков, но противник просто не мог с ними равняться. Слишком уж серьёзной задачей было тотальное уничтожение Легиона, разве что самому Легиону посильной… Многим удалось скрыться, особенно молодым бойцам, которые ещё не получили права на татуировки. По вытатуированным на скулах звёздам узнавали офицеров, когда за их головы была назначены награда, — даже после сведения на щеках оставались следы… На разных планетах Союза долго ходили легенды, что где-то здесь, по соседству, живёт бывший легионер. А полковник Джерри Ли, уже став нелегалом и смертником, с несколькими уцелевшими однополчанами разбил мантийцев на Эттендаре.

Шли годы, сочинялись книги, снимались фильмы… История Звёздного легиона превращалась в сказку об идеальной армии. Но десятилетия потребовались Совету Двенадцати Тысяч, чтобы понять: настоящим оружием сдерживания, мечом и щитом Империи, была вовсе не «Трансгалактика».

…Когда Доктор сказал, что ненавидит мантийцев, Николас ощутил смутное удивление. Странно было слышать такое от Зондера. Ненависть — чувство тяжёлое, требует большого напряжения. Зачем такому человеку, как Доктор, тратить силы ума и духа на ненависть?

Макс поглядел на него и усмехнулся.

Ненависть, сказал он, это защитная эмоция, одна из самых надёжных. От чего она защищает, умник ты наш, догадайся сам.

Назавтра в семь сорок пять утра Николас встретил первого посетителя.

Он не уезжал домой и спать не ложился. Товарищ Кейнс приказывал ему думать только о Неккене, но начупр Реннард не сумел исполнить приказ. Все дела, которые можно было отложить на день, два, неделю, внезапно оказались сверхсрочными. Товарищ Киа был слишком занят сам, чтобы принимать новые обязанности, первый заместитель товарищ Арнольд угодила в больницу, второй заместитель мгновенно приступить к исполнению не мог…

К рассвету вернулось знакомое чувство крайней усталости: он словно отделился от тела и смотрел теперь в монитор поверх собственного затылка. Ужасно было понимать, что с каждым часом он работает всё медленнее, суть дел понимает всё хуже. Сердце, истерзанное кофеином, дико колотилось, глаза болели, взгляд снова и снова затягивала мутная пелена, а голова клонилась то набок, то вниз, к клавиатуре… Ещё день, напоминал себе Николас, всего два десятка часов, а потом — круизный лайнер Джанкина Морелли и три недели в плюс-пространстве без всякой связи с миром. В плюс-пространстве даже мерцательная связь не работает. Настоящий отпуск, лучше не придумать. На Циа отпуск ему не светил бы ещё десятилетия. Осталось всего двадцать часов работы, а потом отдых.

Это помогало держаться, но сил не прибавляло.

И легче на душе тоже не становилось.

В семь тридцать Николаса в который раз посетила мысль, что он бессмысленно тратит драгоценное время. Уже десять минут он зачем-то просматривал материалы дела Джона Раджа, провинциального директора школы. Суд вынес бывшему директору смертный приговор, но по таким делам Линн запрашивал одобрения контрразведки…

У приговорённого было открытое и честное лицо, пятеро детей, множество ходатайств о помиловании от родителей учеников — и ни одного смягчающего обстоятельства.

Промантийская агитация.

Элементы мантийской системы воспитания, внедрённые в школьную программу… экспертные заключения, диагнозы специалистов… Школа была вроде той, в какой учился сам Николас: поселковая, в неё ездили дети со всей округи и, конечно, при ней существовал интернат-пятидневка. Интернатные дети, как и собственные дети директора, сейчас находились в реабилитационных центрах, остальные школьники — под наблюдением врачей… и все, все писали письма о том, какой хороший человек дядя Джон, замечательный, добрый, простите его, пожалуйста… Эмоциональная территория, вспомнил Николас, Доктор про такое рассказывал. Школа стала его эмоциональной территорией, как у настоящего мантийца, поэтому на ходатайства нельзя обращать внимания. Но всё же…