Сфумато

Женские руки проворно помогали снять платье и украшения, разбирали прическу, расчесывали волосы, похлопывали госпожу по щекам для придания румянца, переодевали в ночную сорочку, местами царапающую нежную кожу жестким кружевом, а голоса помощниц давали советы разной степени толковости или нелепости. Бьянка пыталась собраться с сумбурными мыслями, подчиняясь всем манипуляциям, и даже сама не заметила, как оказалась в мужниной спальне.

За спиной захлопнулась дверь под напутственный шепоток служанок, а перед глазами в полумраке, разбавленном золотистым сиянием свечей, замаячили очертания кровати под балдахином, а около нее – силуэт чернобородого мужчины в черном халате с наглухо, под горло запахнутым воротом.

– Мессир… – Бьянка послушно склонила голову, признавая над собой супружескую власть этого мужчины и некстати вспоминая о пугающем брачном сфумато.

Но ничего не произошло. Никто не думал на нее набрасываться с первой же секунды, а в тишине, до этого прерываемой только потрескиванием дров в камине, прозвучал спокойный низкий голос, к которому Бьянка старалась привыкнуть в процессе ежедневных встреч за обеденным столом.

– Послушай, Бьянка… Я хорошо понимаю, что все, услышанное тобой обо мне, все, что было сделано или сказано ранее, никак не изменить. Представь себе, для меня это тоже имеет значение – куда большее, чем ты можешь себе представить. Объяснения излишни и бессмысленны. То, что ты видела четыре дня назад, – только спектакль. На публике я могу быть одним – наедине с тобой совершенно другим. Я только хочу, чтобы ты поняла: я не подниму на тебя руку, не сделаю ничего против твоей воли, не причиню зла. Это единственное, что тебе необходимо знать и усвоить. Лишние досужие сплетни с утра вообще не нужны – ни мне, ни тебе. А потому… ложись спать. Здесь, разумеется. С какой стороны постели, решай сама. Другая половина – моя. Не знаю, как ты, а я что-то утомлен сегодняшней суетой. – Мужчина кивнул, указывая на низкий столик у камина, где в серебряной чаше со льдом ждала своего часа бутылка белого игристого вина. – Я собираюсь выпить это и действительно лечь спать.

Такого поворота девушка ожидала меньше всего. Она застыла на месте, даже не зная, что ответить.

– Мессир Лодовико… – пробормотала она, чувствуя, что попытка сделать шаг сейчас плохо закончится.

У нее закружилась голова, подкосились ноги, а потом она вспомнила, что с момента облачения в свадебное платье, с самого раннего утра, во рту не было ни крошки. Бьянка не ела и не пила – отчасти из-за волнения, отчасти из-за немилосердно затянутого корсета, мешавшего даже нормально дышать. Этот предмет женского туалета, скорее похожий на орудие пытки, постепенно вышел из моды под влиянием медиков, но для торжественных случаев, таких как свадьба, его никто не отменял.

– Просто Ма… Лодовико, – подчеркнул спокойный мужской голос, а странной оговорки девушка и не заметила вовсе. – Как обращается твоя мать к отцу наедине?

И вот тут-то на Бьянку напал нервный смех. Наедине ее мать обращалась к Джанно не иначе как «мой хромуша».

Синие глаза смотрели на заливисто хохочущую жену, у которой по щеке скатилась слеза, с тревожным изумлением. А потом, покачнувшуюся и уже падающую, ее подхватили сильные руки и усадили в кресло у камина, у столика с вином в ледяной чаше.

– Э, так не пойдет. Я наивно полагал, что ты хоть что-то съела за обедом.

Энергичные шаги куда-то в сторону двери, несколько слов кому-то за этой дверью…

– Шевелись, малый. Одна нога тут, другая там.

По обычаю, у покоя новобрачных в первую ночь полагалось дежурить мальчишкам из обслуги – может, что прикажут принести, сбегать за вином или сладостями. Правда, о свадебном прянике – типичном угощении в эту ночь – мессир не заикнулся. По его приказу мальчик действительно обернулся на кухню и обратно быстрее ветра. Перед Бьянкой очутилось большое блюдо с вкусным содержимым: паштет из индейки, подрумяненная горячая лепешка, только что из печи, еще шипящая растопленным маслом, рассыпчатая ореховая халва в фарфоровой шилской вазочке. Лодовико пододвинул к ней наполненный белым вином кубок – такой же и сам взял в руку.

– Не знаю, относишься ли ты к женщинам, которые избегают есть по ночам, радея о талии, но сегодня есть придется. Только пить сразу не советую, иначе тебе просто станет плохо.

– Благодарю за заботу, мессир. Я действительно голодна.

– Лодовико, – поправил муж.

– Лодовико.

Бьянка быстро взяла себя в руки и сейчас готова была поклясться, что чернобородый мужчина, выговаривая собственное имя, слегка поморщился – хотя, скорее всего, это был отсвет пламени камина. Как относиться к его словам, поведению, проявленной любезности, в то время как ждала совершенно иного? Кто знает, каким он будет позже? Во всяком случае, это скоро выяснится. Через некоторое время, устраиваясь калачиком на своей (она выбрала правую) половине постели, девушка подсматривала через приспущенные пушистые ресницы, как Ди Йэло одиноко сидит у камина, допивая вино и задумчиво глядя на красные отсветы остывающих углей.