Сфумато

Утро началось с бабочек. Они кружились под балдахином огромной кровати – полупрозрачные, невесомые, какие-то призрачные, их туманно-белые крылышки с яркими, черными и блестящими жилками бесшумно вздымались и опадали. Таинственные насекомые и вовсе теряли последнюю плотность, соприкасаясь с балдахином, проникали сквозь него и исчезали, а затем вновь появлялись из ниоткуда. Откуда же взяться бабочкам в серых утренних сумерках – здесь, в стенах замка, в зимней Сумаре?

Бьянка резко села, только сейчас оценив воистину королевские размеры кровати, на которой спала, и завертела головой, выискивая источник появления странных полупрозрачных бабочек. Долго думать не пришлось, искать тоже. Небольшая книжица в истертом кожаном переплете (такие производили многие мануфактуры, в том числе и Ди Боске – для мастеров сфумато; переплет позволял вынуть и заменить разборный блок страниц из особой бумаги, на которой намертво схватывалась и никогда не расползалась тушь) и черное писчее перо. Оба предмета – в руках мессира Лодовико, по-видимому проснувшегося ранее и занявшего вчерашнее место в кресле – но не у камина, а почти рядом с кроватью.

Бабочки рождались на бумаге под его пером – сверхъестественно быстро, изящно, легко. Сфумато.

– Дождался, пока ты проснешься, – вполголоса проговорил муж, повернувшись к растрепанной спросонья Бьянке и продолжая рисовать, даже не глядя в свою книжицу. – Доброе утро, я сейчас уйду и займусь делом. Холодает, мне нужно вмешаться. Кажется, эта зима будет куда беспокойнее предыдущих. Уже принесли тэ, пей, пока горячий. Кликнешь служанку, подадут завтрак, а мне некогда тут задерживаться. Не знаю, нравятся ли тебе бабочки, но это первое, что пришло в голову.

– Доброе утро, месс… – она быстро поправилась, – Лодовико. Очень нравятся.

Она машинально взяла из мужских рук чашечку с ароматным напитком и прекрасно поняла, о каких делах идет речь – не иначе мессир Ди Йэло должен вмешаться в капризный нрав зимней погоды. А то, что он специально остался, дожидаясь пробуждения жены с забавным сюрпризом и горячим тэ, это… это было приятно и столь же неожиданно, как его отказ от принуждения к супружескому долгу той, которая по сути принадлежала мужу физически с момента надевания брачного перстня.

«Ничего не понимаю…»

– Я рад. Скоро бабочки исчезнут. Это ненадолго, иллюзия слабенькая, к тому же без красок. Не знаю, когда я освобожусь, занимайся своими делами.

Дела у молодой жены имелись; она ведь стала хозяйкой Белого замка, ни дать ни взять. Экономка Инезилья была только рада передать девушке (на которую втихаря посматривала с некоторым сочувствием, на большее она не имела права) часть своих хозяйственных забот. У нее освобождалось больше времени для мэйс Анны, к которой она не стала подпускать невесту «непутевого сына», как она называла Лодовико.

– Незачем ее пугать лишний раз, – проворчала Инез, когда услышала от «непутевого сына» соответствующий вопрос. – Она и так полумертва со страху.

Относительно состояния и недуга Анны Ди Йэло Бьянка пребывала в неведении. Мессир Армандо, который вполне расположил к себе невестку, ничего не сказал на этот счет, ограничившись предоставлением той полной свободы только в принятии хозяйственных решений.

– Эти стены истосковались по заботливым женским рукам, мэйс. Инез передаст вам часть ключей – кроме тех, что подходят к дверям в моей части за́мка.

Так что в плане занятости новой хозяйке скучать бы точно не пришлось.

Чернобородый мужчина встал с кресла, потягиваясь и откладывая в сторону свою книжицу, и… Бьянка непроизвольно округлила глаза, увидев то, что обнажилось из-под распахнувшегося ворота халата – крестообразную зашитую рану на груди. Ничего себе, как это, должно быть, больно! Муж двигался так свободно, как будто ничего не причиняло ему неудобства, кожа не казалась воспаленной, поверхность определенно заживала. В ранах девушка не очень разбиралась, но короткий курс бытовой магии врачебной помощи в пансионе все-таки преподавали. Унять неприятные ощущения, включая зуд при заживлении, очень даже легко.

Не сознавая толком, что делает, удивляясь смелости, замешанной на самых разных оттенках собственных чувств (надо же как-то отблагодарить за эту спокойную ночь!), Бьянка отставила в сторону чашку, соскочила с постели и оказалась перед мужем, глядя на него снизу вверх – все-таки он был на голову выше.

– Лодовико, позвольте… позволь… я могу…

Новобрачная переоценила свои силы и весьма умеренные способности к бытовой магии, которые всегда пасовали перед волнением. А потому, едва ее тонкие пальчики совершили успокаивающий жест, включенный в элементы заклинания Здоровья, темные жесткие волосы на мужской груди окрасились в ультрамариновый оттенок, по яркости не уступающий оттенку глаз Ди Йэло-младшего.

– Что происходит? – недоуменно вскинулись брови мужа.