Сгинувшие

Джеймс жил в этой части Калифорнии почти три года и никогда ничего не боялся. До сего момента. Он спал в окружении пауков, просыпался рядом с волками и плавал в компании змей. А прежде чем он построил свое убежище, разъяренный медведь даже сорвал лоскут кожи у него на руке. Но никогда он не испытывал такого глубокого, парализующего страха, как сейчас.

С того момента, как шел с обозом.

Неожиданно Джеймс почувствовал, как далеко от форта он забрался, как далеко от людей.

Маршалл пересек хижину, чиркнул спичкой и зажег лампу.

– Пайк! – позвал он.

Собака не откликнулась.

Он выглянул из окна в темноту ночи.

– Пайк!

Одно мяуканье.

Джеймс вдруг понял, что волновало его больше, чем сами эти визгливые и плаксивые звуки. Это была не какофония звуков, и они не накладывались один на другой, как это обычно бывает. Отчетливо угадывались паузы, призывы и ответы. Существа, издававшие эти звуки, общались между собой. Разговаривали.

Маршалл боялся выйти из хижины, но знал, что сделать это надо. Пайк был не только собакой, но и его другом, и Джеймс не мог прятаться, в то время как собака, может статься, оказалась в беде. Ради Пайка он должен был выяснить, что происходит.

Маршалл взял винтовку и зажег еще один фонарь, первый же так и оставил на столе. Когда он вышел, фонарь отбросил круг света. Мяуканье продолжалось, хотя стало заметно тише, и он подумал, не ушли ли эти существа, испугавшись его.

Джеймс попытался посмотреть, нет ли на земле следов человека или зверя, но или фонарь был недостаточно ярким, или существа не подбирались близко к хижине.

Почему он все время думает о каких-то существах?

Потому что знает, что это точно не люди, и не уверен, что это дикие животные. Джеймс хорошо помнил, как обоз пробирался через Темный лес, помнил темную коренастую фигуру, перебегавшую от куста к кусту, и шепоты, которые он так и не понял, но которые были обращены прямо к нему.

– Пайк! – позвал он еще раз. – Пайк!

Мяуканье прекратилось. Или переместилось слишком далеко, чтобы его было слышно.

– Пайк!

Тело собаки лежало на грунтовой тропинке справа от убежища – темная форма на светлой земле. Он увидел его на границе круга света, отбрасываемого фонарем, – просто размытый силуэт, но Маршалл сразу же догадался, что это.

– Пайк? – прошептал он, приблизившись.

Собака даже не пошевелилась, а когда Джеймс подошел ближе, то понял почему. Голова у пса была оторвана, а на трупе виднелись следы когтей и клыков, которые превратили его в ужасное месиво из шерсти и крови. Саму голову нигде видно не было, поэтому Маршалл, несмотря на страх и позывы к рвоте, осмотрелся по сторонам, ожидая увидеть в окружающей темноте блеск глаз хищника. Он переложил ружье в другую руку, чтобы удобнее было стрелять, если понадобится.

Рядом зажужжала муха. Джеймс непроизвольно поднял глаза, проводил ее взглядом и… и увидел голову Пайка. Она была насажена на ветку дерева в футе или двух выше его головы. Глаза белого мертвого пса невидяще смотрели на него, между зубами свисал язык, с которого капала кровь. В тишине ночи было хорошо слышно жужжание мух.

Маршалл отступил, испытывая одновременно тошноту и ужас.

Он быстро вернулся в хижину и сел между двумя фонарями, упершись спинкой стула в стену и держа на коленях заряженный револьвер. Так и провел остаток ночи.

* * *

Худшие опасения Джеймса подтвердились – рабочие так и не выполнили своего задания, и всю следующую неделю он занимался исправлением их ошибок, то есть один выполнял работу, которую должны были сделать десять человек, и пытался закончить строительство лесопилки в срок. Если раньше у него вызвало бы раздражение то, что он проводит много времени вдали от своих участков и не может заняться поиском золота, то сейчас он был благодарен Богу, что находится среди людей, в их компании. Маршалл никому не рассказал о происшествии, а когда Долговязый Джим спросил его, где Пайк, равнодушно ответил, что пес, должно быть, ошивается где-то неподалеку.

Дни стали короткими, ночи – длинными, и как раз этими длинными ночами ему доставалось больше всего. Работа его радовала, он хотел работать, и чем больше ему удавалось сделать в течение дня, тем больше он радовался. Джеймс ставил себе целью вымотаться за день так, чтобы валиться с ног и ночью спать как убитый.

Но эта цель оставалась недостижимой.

По вечерам рабочие пили, играли на музыкальных инструментах, громко обсуждали свои проблемы – в общем, житье-бытье. Но с наступлением темноты приходило отчетливое понимание того, как далеко они находятся от города и форта и сколь ничтожен их лагерь по сравнению с бесконечными просторами неосвоенных земель. Маршалл просыпался несколько раз за ночь и в эти ночные часы часто слышал звуки, происхождение которых оставалось для него непонятным: странный свист среди холмов, резкие крики в каньонах, громкое рычание и ворчание, которые смешивались со звуками реки, но не имели к ней никакого отношения.

И мяуканье.

Интересно, другие тоже слышат эти звуки? Если да, то они об этом не говорили.

И он тоже молчал.