Сгоревшая жизнь

– Вот и хорошо, – подбодрила я.

– Но я же смотрел! – внезапно заорал он и вырвался. – Ты не врубаешься, что ли?! Их убивали! А я стоял и смотрел. И ничего не сделал.

Мы уже порядочно углубились в сад, вряд ли кто-то мог нас услышать, поэтому я решила не прерывать его. Пусть выплеснет из себя всю накопившуюся тягостную муть.

– Эти мужики… Они же просто работяги. Я слышал потом: они своим семьям все деньги отсылали… Пахали в чужой стране, чтобы детей своих прокормить. Они никого не обидели здесь… Они просто были первыми попавшимися!

Утешить его было нечем. Он и в самом деле стал соучастником… Хотелось верить, что я смогла бы предпринять какие-то действия, чтобы спасти невинных людей. Хотя бы полицию вызвала бы… Успели бы те приехать – это уже другой вопрос. Но, наверное, я не стала бы просто смотреть. Хотя… Сережка считал этих уродов с палками своими друзьями. Кто станет сдавать друзей, даже когда они превращаются в чудовищ?

– Пошли они, – процедила я.

Не для того, чтобы подладиться под его язык, я действительно именно это и чувствовала.

И вдруг меня осенило…

– Сережка, помнишь, мы в детстве играли в совпадения?

Он посмотрел на меня как на ненормальную: какое отношение наши игры имели к той жути, о которой мне только что стало известно? Но я не отступила:

– Ты сейчас все поймешь, только мне кое-что нужно проверить… Готов?

– Ну, – выдавил Сережка, хотя выражение его глаз ничуть не изменилось.

– Давай… Книга или фильм?

Смысл нашей игры заключался в том, чтобы произнести ответ одновременно и проверить – во многом ли мы совпадаем. Раньше мы любили похожие вещи… Но теперь я назвала книгу, а он буркнул:

– Фильм.

Но как раз это меня не особо волновало, к главному еще предстояло добраться. Только сначала:

– Яблоко или апельсин?

– Яблоко, – это прозвучало в унисон, и мы оба улыбнулись.

– Лето или зима?

– Зима.

– Лето, – ответила я и удивилась: – Почему – зима?

Сережка застенчиво усмехнулся:

– Я люблю на лыжах гонять…

– Кошки или собаки?

Вот тут я замерла в ожидании, ведь это и был мой главный вопрос. И чуть не подпрыгнула от радости, когда Серега уверенно произнес:

– Собаки.

– Собаки! – завопила я и, схватив его за плечи, так тряхнула, что он состроил испуганную гримасу:

– Эй! А ты правда тут работаешь, а не лечишься?

– Ты не понял. Я нашла, что тебе по-настоящему поможет. Безо всяких таблеток и электросудорожной терапии…

– Эта радость меня завтра ждет. В десять утра.

– Да не нужна она тебе! Хочешь в пингвина превратиться?

Он удивился:

– В кого?

– Не важно. Серега, тебе нужно выбираться отсюда. Собаки – вот кто тебе нужен. Они – настоящие друзья. Не предадут.

– Какие собаки? Ты что несешь?

Вобрав в грудь воздуха, я выпалила:

– Сережка, я открываю собачий приют. В бывшем отцовском доме. И мне нужны люди, которые любят собак и на которых я могу положиться. Жить можно там же, места полно. Сейчас я всякие разрешения собираю, но почему бы им не дать их мне?

– На которых можешь положиться? – повторил он каким-то странным тоном.

– Ну да. Это ты.

Взгляд у него вдруг стал затравленным. Отступив, Сережка резко мотнул головой:

– Нет. Нельзя. Меня же не было рядом, когда ты… Когда у тебя…

– Ты не знал, – возразила я.

Он упрямо набычился:

– Все равно. Должен был знать.

«Должен был, – согласилась я про себя. – Пропал и даже ни разу не поинтересовался, как я… Бесчувственная скотина!»

Но укорять его тем, каков он есть, не имело смысла, и я попросила:

– Давай не будем заниматься самобичеванием. Лучше попробуем вместе выкарабкаться из этой чертовой ямы дерьма, в которую нас спихнули. Хватит уже глотать его…

Серега даже поморщился, видимо, отчетливо представил отвратную картинку.

– Думаешь, у меня получится?

– Да я уверена!

В этом я не покривила душой. Раз Сережку так ломало от собственного непротивления злу, что он оказался в психушке, значит, сострадание не умерло в его сердце. Ведь пожалел он тех, кого терпеть не мог… Как же этот парень способен нянчиться с любимыми существами?

– Не хочу, – неожиданно буркнул он и посмотрел на меня как на врага. – Хватит с меня собак…

– В смысле?

Его острый подбородок вдруг жалобно задергался:

– Был у меня… щенок. Классный такой! Кузя. Мы с ним могли носиться целыми днями. Мне сколько было? Лет восемь… Уже в школу пошел. Если б не эта чертова школа, я спас бы его!

Даже мне стало трудно дышать от боли, которой он весь исходил сейчас. Всего десять лет прошло… После чего? Что случилось тогда?

– Отчим выбросил его с балкона. Живого! Как тряпку какую-то… С десятого этажа.

Наверное, надо было молчать, но у меня вырвался стон, когда я увидела это как наяву. Сережкины губы еле шевелились:

– Кузя его ботинки погрыз. И мать даже не попыталась его остановить! А я в школе был… Пришел, а он…

Больше ничего не нужно было говорить, что тут добавишь? Он замолчал, с трудом сглатывая, и я чувствовала, как слезы, которые Серега сдерживал, разъедают ему горло.

– Потом все равно разбежались, какого хрена прощала ему все?! – Он бросил на меня быстрый взгляд, полный невысказанных подозрений. – Не знаю, зачем я тебе это…