Сгоревшая жизнь

«Неудивительно, – подумал он. – У нее отличный слух… И голос». В мыслях промелькнуло: «обволакивающий», но Логов не позволил этому слову взять верх над собой. Ни к чему бередить старые раны – так он сам сказал бы любому. Тем более посыпать их солью своих юношеских слез… Ему еще от Оксаниной смерти отходить целую вечность.

Поразило, что Настя работала в том же районе, где прошло их детство и где Артур жил до сих пор. Они тысячу раз могли встретиться… Неужели он мог не заметить ее? Ее! Беременную или с ребенком? Вполне мог… Обычно он не засматривался на замужних женщин.

– Убедился? – буркнул он, сохраняя информацию. – У нее все просто отлично. Не лезь. Занимайся делом.

И точно посланник божий, в тот же момент в кабинет вошел Ивашин, заметно воспрявший духом. Артур и сам удивлялся, как ему удалось подобрать нужные слова, но парнишка явно обрел душевную опору. Быть рыцарем, служащим Прекрасной Даме, куда приятней, чем считать себя отвергнутым неудачником. Хотя по сути…

– Так, давай прогоним еще раз, – заговорил Логов с нарочитой деловитостью, пытаясь самого себя увести подальше от невеселых мыслей. – Садись. Значит, что мы узнали от бывшей медсестры. Как ее?

– Шевчук Ирина Васильевна, – четко отрапортовал Никита, преданно и радостно глядя на шефа.

Не припоминая того, что он весь ее рассказ пропустил мимо ушей, Артур наскоро повторил его в сжатой форме:

– Обе жертвы были хорошо ей знакомы. Но никакого скандала, связанного с ними, она не помнит. Только смутно припоминает, что был какой-то служебный роман… Кто наш третий персонаж из списка? Тот парень…

Никита пролистал записи:

– Ого! Он уже не парень. Шестьдесят один год. Неслабо – заслуженный врач Российской Федерации!

– Учился, значит, пока медбратом пахал. А зовут?

– Зинченко Олег Степанович. А интересно… Он так и не стал психиатром… Невропатолог. Заведует отделением.

– Ага, – неопределенно произнес Логов. – Значит, Зинченко. С кем из подруг он тогда водил шуры-муры, Шевчук уже не помнит. Может, с обеими… Знаешь, медики к этому проще относятся. Секс для них как отправление естественных нужд.

Никита уставился на него ошарашенно:

– Правда?

В памяти Артура промелькнули эпизоды интимных сцен в ординаторских и сестринских, в которых он сам был очень даже действующим лицом. Но мальчика пожалел:

– Не для всех, наверное. Конечно, не для всех, это я погорячился…

– Значит, нужно наведаться к Зинченко?

Артур взглянул на часы:

– Еще не поздно, поехали. Ты успел перекусить?

Никита вскочил:

– Конечно-конечно, поехали!

«Вот таким он мне больше нравится, – подумал Артур одобрительно. – Ничего, пацан справится. Да и не факт, что для Сашки он ничего не значит. Будем поглядеть…»

* * *

Теперь меня окружали лица, точно написанные рукой Мунка… Беззвучные вопли смешались в воздухе, сгустив его настолько, что невозможно было дышать. Софья поглядывала на меня с беспокойством, пока я помогала ей после обеда провести очередной курс процедур. Меня никогда не мутило от вида крови, и я спокойно смотрела, как она ставит уколы, но вот лица больных пугали до дрожи. Сережка ведь не выглядел так, зачем его упекли в больницу?

– А есть такие, кого лечат принудительно?

Мы уже остались вдвоем в процедурном, куда больные приходили сами, послушные как овечки. Некоторые даже благодарили за укол… Но большинство из них выходило из кабинета со столь же безучастным видом, с каким и входило туда. А надрывные крики слышала, похоже, только я…

Софья ответила заученным тоном:

– Если больного госпитализируют в стационар без его согласия, то в течение сорока восьми часов администрация больницы должна подать документы в суд о недобровольной госпитализации. Только в судебном порядке может быть принято решение о недобровольном лечении в психиатрическом стационаре.

– Ты вызубрила? – вырвалось у меня.

Бросив взгляд на закрытую дверь, она фыркнула:

– Нам же приходится подтверждать квалификацию. Такую вот фигню тоже спрашивают… Хотя я к этим решениям вообще никаким боком!

– А тот, кто лег добровольно, он может передумать и уйти?

– Ну, бывают случаи, – отозвалась она вяло.

– И что вы предпринимаете? Ловите его?

– Ага, – хмыкнула Патрикеевна и обеими руками взбила короткие волосы. – Делать нам больше нечего. Пишем заключение: «Добровольно покинул стационар». И пусть его родные с этой головной болью живут, нам-то что?

У меня отлегло от сердца: никто и не собирается охотиться на Сережку… Но ему я решила об этом пока не сообщать, пусть сидит у меня дома и не высовывается. Целее будет. Вернусь с работы – разберемся, как жить дальше.

Мне понравилось, как по-взрослому это прозвучало: «Вернусь с работы». Впервые в жизни у меня появилась хоть какая-то работа. Свою помощь Артуру я таковой не считала, это было скорее… приключением! Собственно, то, чем я занималась в больнице, было частью этой большой авантюры.

К вечеру мне уже доверили самой раздать лекарства по списку. Правда, старшая медсестра не одобрила эту идею, но Софья дала мне рекомендацию в своем стиле:

– Она – умная, справится.