Сгущая краски (СИ)

В конце концов всё сводится к тому, что Суо мышиной поступью крадётся к столу, постоянно воровато оглядываясь в сторону кровати, бесшумно хватает сигареты и зажигалку, и выскальзывает на балкон, совершенно не заботясь о том, что может замёрзнуть – даже летом ночи частенько бывают холодны, а внешний вид девушки не располагает к прогулкам по улице.

У Нико на сердце чересчур неспокойно для такой прекрасной, наполненной умиротворением и тишиной, ночи. И от того жалкой иронией питаются любые суждения – насколько сильно абсолютный штиль вызывает дисбаланс между тревогой и спокойствием, делая значительный перевес в сторону первого: внутренности мерзко тянет бетонными глыбами вниз – прямиком к тазовым костям – а в голове вязко пульсирует глухая, монотонная боль, давящая на виски изнутри.

Нехорошо это. Особенно сейчас – накануне отъезда Айзавы.

– … Да что за чертовщина творится в моей жизни? – обречённо вздохнув, мямлит себе под нос Суо, низко опустив голову. – Только было я решила, что могу пожить спокойно, как вдруг опять случается какое-то дерьмо.

Безумная полоса – череда удач/неудач – в понимании девушки приобретает какие-то совсем уж дикие, лихие обороты и тормозить на достигнутом явно не собирается. Нико действительно хочет верить в лучшее, однако пока что в её голове складываются лишь самые худшие предположения и прогнозы на будущее.

Она неуютно ёжится и медленно подносит ко рту тёплый фильтр сигареты. Ядовитый смог стекает по горлу, вползает в лёгкие, стелется в них удушливой отравой и сливается в единое целое с сеткой сине-красных артерий и вен на изнаночной стороне.

– Ну, и чего тебе не спится в этот раз?

Нико даже не шевелится, когда ей на плечи падает тяжёлый шерстяной плед, хотя она определённо не слышала, чтобы дверь скользяще открывалась за её спиной, и не ожидала, что Шота проснётся.

Бесшумно выдыхая струю дыма перед собой, Суо сильно медлит с ответом, потому что не может объяснить, по какой причине её одолевает тревожная бессонница.

Плохое предчувствие сильно играет на нервах очень плохую мелодию?

Даже сама Нико сильно сомневается в том, что она – прошедшая сквозь годы несчастливых совпадений и неудач – способна так сильно нервничать из-за какого-то смутного ощущения грядущих нехороших событий. И уж тем более ей с трудом верится в то, что проницательный (и банально не-дурак) Айзава поведётся на подобного рода сказочку.

Задумчиво мыча, девушка слегка поворачивает голову и ненатурально улыбается, неуверенно предполагая:

– … Нервы?

Герой недоверчиво хмыкает и чуть вздёргивает брови, притворно изумляясь такому неестественному, откровенно-лживому ответу.

Он же и вернётся-то совсем скоро – неделя или две, по факту, ничтожный срок, который ничего не переменит в них.

Она адекватно понимает и смиренно принимает это.

Однако здравомыслящее осознание правды ничуть не мешает чувствовать себя так паршиво, словно она отправляет мужа на передовую линию фронта.

Впервые в жизни Суо хочет вести себя, как маленькая капризная девочка.

«Не ходи». «Не оставляй меня». «Останься здесь». «Ты не можешь вот так запросто уехать». – Она твердит про себя с завидным постоянством, впрочем, предпочитая не высказывать ни единого протеста вслух. Не потому, что не хочет быть назойливой или надоедать ему, а для того лишь, чтобы не слушать девяносто девять рациональных причин, по которым Шота не может бросить всех и вся, и запереться тут, в квартире, наедине друг с другом и отгородившись от всего остального мира.

Видит бог – если бы у неё только была возможность поменять свои страхи, Нико с удовольствием бы приняла на себя боязнь высоты или темноты, или же взяла в душу фобию человеческих существ, чтобы гордо зваться социофобом. Тогда у неё, возможно, появился бы шанс отказаться от тех страхов, что терзают на клочки её и без того изорванную, мелочную душонку.

«Мне страшно быть без тебя», – безмолвно говорит Суо в надежде, что никогда не допустит оплошности и не произнесёт эти слова по-настоящему.

Лучше уж бояться чего-то реального вместо того, чтобы испытывать тупую, смехотворную и абсолютно никчёмную боязнь одиночества.

– Ничего не случится, – с абсолютно непроницаемым выражением лица и до глупости серьёзной интонацией произносит Айзава, читая Нико словно раскрытую книгу: с плохенькой интригой и самым очевидным, донельзя скучным финалом.

Девушка молчаливо затягивается, оставляя мотивы этой фразы на растерзание собственному воображению.

Она знает, что о ней заботятся – а глубже этого копать и не нужно.

Стал бы Шота совершать лишние телодвижения и просить за неё убежище у какого-то полицейского (тем более – у близкого друга Всесильного), если бы его не заботила её безопасность или же он просто создавал видимость?.. Хах! Да чёрта с два! Ему лишние растраты энергии ни к чему.

– Я не за себя волнуюсь, не пойми меня неправильно.