Шаг в сторону

И подтолкнул меня к стульям, а сам подсел к помощникам боярина-тиуна. Под их бормотание, сначала оживлённое и весьма продуктивное, судя по звуку монет и шелесту купюр, а потом просто скучное, я задремал. Обсуждали они какие-то совершенно неинтересные мне темы, вроде кого казнят на следующей неделе и почему князь до сих пор не подписал указ о каких-то фалерах[5]. Проснулся только от чувствительного пинка, Филя тянул меня вверх.

– Вставай быстро, засоня, боярин идёт.

Я уж хотел сказать, куда этому боярину идти, но вовремя спохватился. Не поймут тут такие шутки, не для той аудитории юмор. Встал, даже более или менее ровно.

– А вот и наш подсудимый, – меланхолично сказал боярин какому-то длинному господину в тоге, с золотым поясом и собольей шапкой на голове, маша в мою сторону рукой с зажатой в ней обкусанной вафлей. Смотрелся его спутник очень смешно. Особенно с валенками на ногах.

Еле удержался, чтобы не хохотнуть, запоздавшая пара прошествовала в покои, куда за ними на полусогнутых проследовал один из сладкой парочки, впрочем, он был там недолго, вышел, аккуратно придерживая дверь.

– Зовут.

– Иди, – Филя подтолкнул меня в спину и на мой взгляд пояснил, – нам не по чину в светлых покоях рассиживать, мы тут подождём.

Покои действительно были светлые – окна во всю стену, с потолка до пола, за приоткрытыми атласными шторами был виден двор, на котором челядь убирала снег, попутно играя в снежки. Снега было много, челяди не то чтобы очень, и развлечение грозило затянуться надолго. Несколько повозок с закутанными в тулупы возницами, которых выдавал только идущий откуда-то из глубины одежды пар, немногочисленные ели, по-новогоднему снежно украшенные, и пара собак, затеявших догонялки – все это мало было похоже на двор солидного государственного учреждения.

Сами покои были обиты кремовой тканью, расшитой бисером, и деревянными панелями с развешенными в хаотичном порядке светильниками и картинами. Четыре хрустальные люстры свисали с высокого потолка прямо над длинным столом, за которым на высоком кресле, а скорее – троне, восседал тиун-боярин. Справа от него на кресле поменьше примостился товарищ в валенках и шапке, с которой он расставаться не собирался. А слева стояла низкая табуреточка, на которую примостился позвавший меня прилизанный молодой человек. Вдоль стола стояли табуретки, и я уже было приглядел себе одну, не слишком затёртую, как боярин махнул мне рукой.

– Иди-ка сюда. Да, вставай здесь, вот на этот круг. Прошка, сферу истины давай.

Прошка вскочил, подбежал мелкой рысью к шкафу, стоявшему у стены, распахнул зеркальные дверцы, достал что-то похожее на глобус и так же рысцой допрыгал до стола, куда и водрузил искомый предмет. Под строгим взглядом тиуна пододвинул глобус ко мне поближе.

– Так, чтобы нам время зря не тратить, клади левую руку на сферу и скажи, как тебя зовут.

Я послушно положил руку на глобус.

– Марк Львович Травин.

Глобус полыхнул зелёным.

– Смотри, не врёт, – сказал боярин высокому. – А ты говорил, не может быть.

– Так это не доказательство, – проскрипел высокий, – он может верить в то, что говорит, вот сфера и отзывается.

– Резонно. Дальше сам спросишь?

– Да, – высокий повернулся ко мне, одновременно перебирая какие-то бумажки с каракулями. – Руку держи на сфере, отвечай чётко и только по делу. Понял?

– Да.

– В каком году родился?

– Погоди, – боярин поднял руку, мол, подожди. – По какому летосчислению? По римскому, ханьскому или нурманскому? Или иудейскому? У нас же все года перепутаны.

– Хорошо. Сколько тебе лет? – спросил высокий. Боярин одобрительно кивнул.

– Тридцать шесть.

– Имя отца?

– Лев.

– Полное.

– Лев Константинович Травин.

– Дед?

– Константин Сергеевич Травин.

– Прадед?

– Сергей Олегович Травин.

– Хорошо. А вот теперь сосредоточься. Твой прадед жив?

– Нет, умер давно.

– Как давно?

– Лет семьдесят пять назад.

– А если бы он был жив, сколько бы ему было лет?

Я прикинул. Если прадед девяносто девятого, значит, ему бы сейчас было…

– Сто девятнадцать, – ответил под зелёный свисток глобуса.

Высокий поглядел в свои записи, потом на боярина.

– Ну что, съел, – тот хлопнул руками по коленям, рассмеялся, повернулся к Прошке, – пшёл вон.

Прилизанный пулей вылетел из покоев.

– Значитца так, Марк Львович, познакомься. Это княжич Фоминский, Ратибор Всеволодович. Возможно, повторю – возможно, твой родственник. Хоть ты и уверен в своём имени и предках, и то, что ты сказал, с родословными записцами совпадает, но кто знает, может, обманули тебя, лишнее придумали. Смекаешь?

Я покачал головой.

– А смотри-ка, умным казался. Ладно, поясню. О деде твоём предполагаемом и отце неизвестно ничего, а вот Сергей Олегович Травин, столбовой дворянин боярского рода Травиных, действительно родился именно тогда, когда ты и сказал. И пропал через двадцать лет. А поскольку ветвь его пресеклась за отсутствием более сорока лет, после смерти отца его Олега Всеславича за отсутствием других наследников все права на земли перешли к верхнему роду – князьям Фоминским.