Шаг за рубеж

Сын Рогора сошел на берег одним из первых. Сопровождение он с собой взял, но небольшое – лишь для того, чтобы не стать жертвой любителей грабить обеспеченных людей, ни с кем вступать в споры он не планировал. Добрые люди за звонкую монету подсказали ему, где искать Главного птичника.

Статный мужчина в самом расцвете лет, с ухоженной короткой бородой, опрятный, в камзоле, на котором был вышит вореб в золотом с красным круге, закатав рукава, согнулся над ведром и полоскал в нем какую-то неприятно пахнущую тряпку. Рирз помнил, что вышитая птица являлась отличительным знаком птичников, который позволял им приобретать некоторые вещи без оплаты и проходить в замки, чтобы передать срочное или сугубо личное послание, а цвета вокруг помогали понять, какой Великой Династии служит этот человек.

– Доброго вам дня! – громко поздоровался бастард. – Любезный, где бы мне птичника Главного найти?

– Да перед вами он, Ваша Милость! – Мужчина выпрямился, бросив тряпицу на край ведра, и отряхнул руки. – Чем могу быть полезен?

– Вы? Что же творится в королевстве, если Главный птичник города соизволил самолично полы мыть?

– Так культисты ж эти повылезали отовсюду. Да милорды, что порядки наводят, также повыскакивали. А еще болезни, голод и восстания. Как всегда, когда неспокойное время. Помощники были, аж два юнца, и ученик имелся, прилежный, надежды подавал – глядеть одно удовольствие. Да куда там? Одного помощника след простыл – поди убили где, уж три цикла как. Второго – болезнь сломила, а ученик-то что сын родной был, на речи сладкие повелся, балбес, к культистам примкнул. Его, как и прочих, без разбору и суда вздернули на площади. Тело так и висит, не дали почести отдать и земле предать, как надо. Как сын был, как сын, но нет же, весь ум проклятые еретики выбили и теперь…

Мужчина снова встряхнул руками и горестно вздохнул. Рирз не жалел незнакомого мальчишку-мертвеца, да и старика тоже, но традиции и здравый смысл требовали не молчать.

– Мне очень жаль. Плохо терять тех, к кому привязался, но ты же можешь взять себе других людей в помощники и ученики.

– Не могу, Ваша Милость, – второй раз мужчина обращался так к Рирзу. Бастард не сразу понял, что, желая соответствовать предполагаемому титулу, стал одеваться в родовые цвета и в одеяния из тканей, указывающие на его положение в обществе. Это вынуждало его вести себя совсем иначе, а окружающих – уважать собеседника. По крайней мере, в полумраке помещения его вполне могли принять за советника лорда. Пожалуй, Рирз зря нацепил одеяния с гербом, рано еще для такого, но не раздеваться же в башне посреди города?

– Почему?

– Память о потере свежа. Помощника б взял, да некого. Перевелись все толковые. Бестолковые мне не нужны, я без них скорее сам управлюсь. А королю писать – так у него своих дел много.

– Попробуй, может, тебе пришлют какого-нибудь молодца посообразительнее, – посоветовал Рирз. – Да, насчет послания я и заглянул. Не приходило ли мне письма? Милорд Вайткроу отправить должен был.

– Милорду Холдбисту? Приходило-приходило. Сейчас, милорд. – Главный птичник, молчаливо признавший ошибку и сменивший обращение, открыл записи, пролистал, а после последовал к сундуку, ключ от которого болтался у него на шее. Оттуда он вынул небольшой кусок папируса, свернутый в тонкую трубочку.

Рирз положил на стол золотую монету за беспокойство и добавил к ней еще десять за молчание. Птичник ловким движением собрал их, и они исчезли в столе. Сразу же, при сыне Рогора, мужчина с птицей на одежде достал перо и большими кляксами замазал запись о полученном послании.

Бастарду не терпелось. Он развернул листок и заулыбался.

Экрог

Лорд Редгласс сидел на кровати в небольшом помещении тюрьмы для знати и не мог перестать думать о палачах и том, что они делают с людьми. Умирать боялся каждый, лишь дурак и больной, не представляющий, о чем идет речь, не испытывал страха. Экрог не отличался от любого живого и питал точно такие чувства. Он страшился смерти и не скрывал этого, но одного он боялся еще больше – попасть по приказу регента в руки мучителей.

Редгласс слышал шаги карателей за дверью; через решетки он мог видеть, как они проходят по коридорам, и был готов поклясться, что в руках каждого из них топор и плеть. Мужчина ждал, что рано или поздно палачи придут к нему, и понимал, чем для него может закончиться эта встреча. Кто бы мог подумать, что он, прославленный лорд королевства, может оказаться в таком незавидном положении? Экрог не мог поверить, что ошибался на протяжении долгого времени, не желал смиряться, не задумывался о проигрыше лишь потому, что никогда ранее не допускал оплошностей. Никогда! И все это для того, чтобы впоследствии ошибки посыпались на седеющую голову одна за другой?

Для того чтобы под старость лет его нервировало ожидание скорой расправы и неминуемой боли? Всего через пару дней он начал вздрагивать от всякого шума и бегал к решеткам по десятку раз за день. Он хотел быть готовым, когда за ним явятся.